Владимир Колонцов

1) Чернобыль, поколение

2) Круги общения, деятельность, развлечения, увлечения, работа

3) История, политика, государство, общество, идеология

4) Массовая культура, спорт, телевидение, мода, реклама, гламур

5) Информация, СМИ, интернет, новости

6) Философия, религия, мистика, природа

7) Наука, образование, школа

8) Искусство, культура

9) Семейные ценности, любовь, межполовые отношения

 

1. Чернобыль, поколение

Сам Чернобыль не очень повлиял на наше поколение, но зато в 86м году появились Горбачёв, свобода слова, свободомыслие, глобальные перемены – тогда общественное сознание находилось в особом состоянии, которое очень сильно на нас повлияло. Это пришлось на моё детство, и то, что со мной сейчас происходит, куда меня тянет – отчасти имеет корни в этом детстве.

Наше поколение наверняка имеет что-то общее, выделяющее его среди других. Но определить, что это такое, достаточно трудно, особенно мне, потому что для этого надо посмотреть на него со стороны, а не изнутри. С другой стороны, может быть интересным, как же воспринимает человек сам своё поколение? Думаю, что своё поколение я никак не воспринимаю – я к нему привык. Единственное, оно мне кажется немножко грязным. Остальные поколения (поколения непосредственно передо мной и после меня) чище, опрятнее. Моё поколение мне кажется грязным не в смысле, что оно много плохого натворило, а в смысле, что нас облили грязью, а точнее, искупали в ней. И сейчас чувствуется, что эта грязь осталась в нашей душе. Кажется, что другие поколения, глядя на нас, могут отворачиваться и зажимать нос, чтобы не чувствовать запаха. Зато, в отличие от остальных, мы немного попроще характером.

У меня есть какая-то тяга к необычному, и даже негативному, к грязи, к неустроенности. В этой неустроенности я себя чувствую спокойно, как дома. Мне представляются какие-то помещения – либо индустриальные развалины, либо неустроенные дома, где порваны обои, потолки странных цветов, и духовная атмосфера – люди совсем другие, они живут этим миром, быть может, даже не воспринимают внешний мир, солнечный. День представляется пасмурным, но и этот пасмурный свет доставляет радость. Строения не кажутся созданными человеком, по крайней мере, не нами. Эти строения, как скалы, которые живут своей самостоятельной жизнью. И мы не единственные обитатели этих скал; мы делим их с другими растениями.  К этому добавляется ещё ощущение, что живёшь в тайном, сектантском обществе (при этом не принадлежишь к нему) со своим особым непонятным мировоззрением. И люди в этом тайном кругу считают себя причастными к  настоящей истине…

Не уверен, что остальные из моего поколения чувствуют так же, как и я. Думаю, что зависимость черт людей сильнее варьируется в пространстве, чем во времени.

 

2. Круги общения, деятельность, развлечения, увлечения, работа

У меня сразу возникает ассоциация с топологическим пространством. Обычное наше пространство состоит из точек, и каждая точка имеет окрестность. А математики ввели топологическое пространство – систему окрестностей. Общество – это набор людей, точек, и каждый человек имеет свою окрестность. Можно рассматривать различные его окрестности, и каждая окрестность будет иметь какие-то свои черты.

В разных кругах общения разное общество, разное мировосприятие. Но я считаю, что это иллюзорно. Если человек находится в своем круге, он не знает ничего о других кругах. Если он краем глаза посмотрит на других, может показаться, что там громадные отличия, там совсем по-другому думают, странные традиции, которые я не понимаю, но это, скорее всего, с первого взгляда. Может быть, такие замкнутые круги образуются от недопонимания людьми друг друга, из-за отсутствия хорошего общения. Зачастую посмотришь на различных людей, и видишь – есть общие наиболее существенные вещи. Возьмем философа, который будет этичен, и какого-нибудь быдла – можно увидеть, что этика у них примерно одинаковая. Человек, совершающий преступление, обычно понимает, что он совершает преступление. Причём, чтобы понять, что красть, насиловать, оскорблять плохо, не обязательно читать умные книги, знать законы или слушать умных людей. К этому каждый человек способен прийти сам (если он не болен), и не только с помощью проб и ошибок.

Я воспринимаю круги общения, субкультуры как нечто не очень значительное. Они, конечно, образуются, могут казаться значительными, на самом деле они легко разрушаемы. Они легко возникают и легко исчезают. Если хочется знать настоящие законы общества, мощные, фундаментальные законы, твёрдые законы, я думаю, что на это не стоит обращать внимание. Это внешние проявления, не очень существенные. Мне кажется, что субкультура – это совокупность людей, ощущающих свою выделенность, особость, характерную только для их группы. Хотя будет лучше, яснее и острее дать следующее определение: субкультура – это совокупность людей, полагающих, что люди вне этой субкультуры сильно отличаются от них (как правило – в худшую сторону, или хотя бы считают, что остальные в чём-то слабее, а некоторые просто полагают, что остальные не являются полноценными людьми). Как такое может получиться? Может, например, быть так: внутри своего круга люди общаются по-обычному, относятся друг к другу с пониманием. К внешним людям имеется некоторое пренебрежение, отсутствие желания понять их, что вызывает у этих внешних людей смущение, или даже злобу. Смущённых и озлобленных людей понимать не очень хочется…

Я уверен, что многие субкультуры создаются искусственно. Сейчас социальные технологии сильно развиты, и возможность создания субкультур некоторые, не очень хорошие, но соображающие люди, упустить ни в коем случае не могут.

Что касается деятельности, мне кажется, что общество – единый организм. Должна быть какая-то общая цель. Человек как часть общества должен понимать эту цель, а зная эту цель, он может выстроить у себя в голове структуру этого общества, так как она должна быть построена сообразно этой цели. И понимать примерно, чем должен заниматься каждый человек, он тоже сможет. Ничто не должно быть необычным, всё должно быть предсказуемым, всё он должен понимать. Но сейчас в обществе какое-то неестественное разобщение, хотя про неестественность я не знаю, лежит ли у нас общность в природе, может и не лежит, но внутри всё-таки что-то такое есть, ощущение общности деятельности, по крайней мере, до неё можно докопаться. В современном обществе всё разобщено, каждое микрообщество занимается своим, поэтому круги общения играют более существенную роль, чем следовало бы.

По-моему, разобщенность возникает из-за человеческих пороков, у каждого круга общения свои пороки, и в этом, в общем-то, всё отличие. Естественная, чистая природа, чистый человек без всяких пороков будет везде одинаков, но одинаков в хорошем смысле. Кажется, что когда общество однородно – это ужасно. На самом деле мы просто представляем себе общество, где все имеют один и тот же ужасный недостаток, который никто не в состоянии устранить, или даже осознать из-за его всеобщности. Понятно, что невозможно общество, где все люди одинаковы. Просто, мне кажется, что если бы существовало беспорочное общество, мы бы своим испорченным взглядом не смогли бы отличить людей друг от друга. Считаю, что человеческие недостатки устранимы, а поэтому не люблю, когда мне говорят, что все люди разные, потому что их различают, закрепляя за их характеристикой недостатки. Есть, по-моему, отличие в двух фразах: "Все люди разные!" и "Люди такие разные!" – первая негативна, с оттенком разочарования (а кроме того, отрицает наличие общности у людей, намекает на то, что их познание – бесполезное занятие), а вторая – позитивна (здесь же чувствуется скорее положительное удивление). Мне нравится вторая. К первой фразе можно подобрать родственную: "Все люди одинаковы!"

У каждой субкультуры есть свои глюки, свои пороки, пороки возникают из заблуждений. Те же самые учёные, казалось бы, умные люди, а на самом деле там дураков навалом. По крайней мере, если взять какое-нибудь быдло с улицы, то он может оказаться значительно умнее, чем некоторые учёные. Конечно, среди учёных тоже бывают люди с прекрасной душой, но просто не все такие. Можно заниматься наукой, быть в этом очень продвинутым, но при этом быть идиотом в остальном. Можно заниматься наукой и не понимать, что ты делаешь, просто по инерции что-то делать, чему научился. Причём ещё и не знаешь, как этому научился.

Я негативно отношусь к развлечениям – возможно, это из-за того, что они опорочены и опошлены, приводят не к очень хорошим результатам, но их наверняка можно каким-то образом использовать (развлечения). Быть может, когда тебя сильно влечет, когда ты идешь по какому-то пути, это влечение может сузить, ослепить тебя, ты идешь по узкому туннелю, а выбраться не можешь, тебя нужно развлечь немножко, чтобы ты мог еще осмотреться, выйти за пределы своей деятельности, посмотреть на себя со стороны. Когда увлечений много, тянет в разные стороны, и ничего хорошего из этого не получается – либо порвешься, либо никуда не сдвинешься. По-моему, увлечение должно быть какое-то одно, чтобы тянуло тебя в какую-то определенную сторону. Должны быть и другие увлечения, но меньшей важности, побочные цели, чтобы существовать, чтобы твое истинное увлечение могло нормально продвигаться, потому что само по себе оно может застрять, а другие увлечения могут его из этой трясины вытянуть.

 

3. История, политика, государство, общество, идеология

Что я думаю об истории, политике, государстве, обществе, идеологии?

Я задумываюсь над тем, а насколько история выдумка? Сами историки говорят, что история – это большая ложь, но тем не менее, если подвергать сомнению некоторые события, они начинают возмущаться.

Уже по истории двадцатого века видно, что одни события замалчиваются, другим придаётся необоснованно большое значение. Интерпретируются события прошлого сейчас уже совсем не так, как они интерпретировались в своё время. Некоторые события искажаются, производится подмена причин, по которым они происходили. Хорошие люди превращаются в плохих, плохие – в хороших. Можно связывать изменения в истории тем, что тайное со временем становится явным, но, к сожалению, это лишь догадка нашего разума, мало имеющая (конечно, как мне кажется, исходя из моих наблюдений) отношение к реальности. Обычно, наоборот, явное становится тайным, невидимым, прикрытым ложью, ставшей очевидной. Ложь здесь очевидна не из-за того, что очевидна её ложность, а из-за того, что ложные события кажутся более правдоподобными, чем истинные. В жизни, бывает, происходят события, в которые трудно поверить, жизнь вообще – удивительная вещь. Удивительная жизнь должна иметь удивительную историю. Если история не удивительна… на самом деле, затрудняюсь, а можно ли отсюда делать выводы, но почему бы это не воспринимать как какие-нибудь намёки? В жизни действительно иногда происходит такое, что трудно рассказать так, чтобы тебя не посчитали чокнутым, или вруном, лучше согласиться с версией, которую предлагают другие люди или твой "здравый рассудок" (которому мы учимся от других людей).

Где находится граница между реальностью и вымыслом? То, что были цари и короли, мы усомниться не можем, но как мы можем быть уверены в реальности их корней, в правильности их родословной? Границу действительно трудно провести. Например, можно поступить так:  в важных событиях сомневаться не надо, а в мелочах – можно. Но зачем кому-то "корректировать мелочи"? Мелочи изменяются при устном пересказе из поколения в поколение, а с историей, её хранением и передачей, немного по-другому обстоит дело.

Чтобы менять историю, нужна мотивация. Мотивацию ко лжи могут иметь плохие люди. Были ли у нас в истории плохие люди? Войн было много, причём не все они шли за справедливость; обычно воюют за богатства, власть. Из истории церкви многое можно вспомнить – охота на ведьм, прощение грехов за деньги – почему бы не приврать немножко об истории, тем более, что власть над умами в твоих руках?

Считаю, что стабильность общества держится во многом на истории. Закон общества, если он исполняется в истории достаточно длительное время и приносит неплохие результаты, не очень хочется менять. Думаю, что если построить историю, где соблюдалась бы какая-либо закономерность (эту закономерность можно создать, придумав цепочку событий; а можно даже не придумывать, просто сделать подборку из уже произошедших событий, расположенных в определённом порядке и интерпретированных определённым образом, где проявлялась бы нужная закономерность), то эта закономерность стала бы реальной.

Из интерпретации истории рождается идеология. Но идеология нужна не столько для объяснения событий, сколько для формирования будущего. Соответственно, человек, создающий идеологию, обладает властью.

Историю нельзя интерпретировать как угодно. Точнее, наинтерпретировать можно многое, но не всё. Сама история, её структура, несут в себе нерушимые (в пределах данной истории) законы, с которыми приходится считаться. Если мы собрались создать идеологию, а история нам этого не даёт, то есть смысл изменить историю, если у нас в руках имеется соответствующая власть. Построение истории даёт ещё большую власть, чем построение идеологии. Можно построить такую историю, из которой будут рождаться нужные для тебя идеологии. Причём непосредственно над созданием идеологии можно не трудиться, этим займётся кто-нибудь ещё.

История состоит из событий, которые осуществляют люди. Люди осуществляют поступки исходя из природы своей души, своего разума. Поэтому о людях можно судить по их поступкам. Я – тоже человек, а значит, установленные общие свойства людей, будут и моими свойствами. Знание моих свойств определённо будет сказываться на моих мыслях и поступках.

Почему я интересуюсь историей? Я хочу быть свободным, а для этого я должен знать свою истинную сущность, должен очистить себя от наносного (ведь некоторые свойства нашей души были искусственно в нас заложены).

Всё, что здесь сказано – это общие идеи, навеянные конкретными вещами. Если я задаюсь вопросом, а где же история неверна, то почему-то начинаю думать о Европе, египетских пирамидах, Китае, ацтеках и тому подобном. Европа вспоминается в ассоциации с их желанием приукрасить что-нибудь, а остальное – с экзотикой, мистикой. Но меньше всего хочется задумываться о собственной истории – ничего выдающегося, вроде, не происходило. В новой России стала активно продвигаться альтернативная история, по которой наша страна была когда-то могущественной империей, а может, даже первой и самой продвинутой цивилизацией.

О такой истории даже говорить как-то неудобно, сразу видны протесты и усмешки. Самая действенная усмешка – это упоминание о существовании в разных уголках СНГ музеев, работники которых утверждают, что предки их народа на их территории были родоначальниками всей цивилизации, что от них пошли все остальные языки, доказывают это на различных лингвистических примерах. Ведь наши альтернативные историки делают почти то же самое. Создаётся впечатление, что никчемный народ находит глупый повод для глупой гордости, опираясь на какие-то глупые аргументы.

Но есть некоторые факты, которые завораживают своей загадочностью, вселяют надежду, что мы были не такими уж никчёмными. Главный из них – это то, что до появления государственности у нас был развитый язык и развитая письменность, которые со временем только лишь упрощались. Далее идёт соображение, что мы, несмотря на нашу славянскую непокорность, которая отмечалась древними, очень легко приняли государственность – чуть ли сами не пригласили Рюрика на правление. Понятие государства не самое простое, не каждый народ его так быстро принимает, не сразу привыкает к жизни внутри государства. Вроде хорошо известно, что наша история писалась западными историками (Ломоносов, кстати, был противником этой истории) по заказу наших царей. Слышал, что когда Романовы только пришли к власти, был издан указ переписать нашу историю.

Ещё один аргумент состоит в том, что народ наш достаточно приличный, но периодически выставляется не очень хорошим. Например, часто говорят о русском пьянстве, хотя до определённого момента мы вроде как вообще не пили. Спаивание, причём осознанное, началось при Анне Иоанновне (она считала, что так легче управлять народом). Народ при этом несколько раз поднимал антиалкогольные бунты (это, конечно, нечасто упоминается).

Вообще, я бы плевал на этих альтернативных историков, если бы они только и говорили, что мы когда-то были богаты, могущественны, всех побеждали, что от нас пошли различные крутые и умные вещи. Но на самом деле эти историки описывают наших предков как людей, у которых главными ценностями были разум, знание, согласие с природой, друг с другом, с самим собой. Отмечают также высокое развитие языка, причём не только вербального, но всех возможных его видов, например, музыки, языка жестов, символики. Мне наиболее интересно, что в общении делался упор на внутреннее чувство. Считалось, что через него передавалась большая часть информации. Просто европейские философы всячески принижают роль чувств, постоянно обращают внимание на проблемы, которые они создают, пропагандируют уход от чувственности, обращение к только к разуму. Быть может, на самом деле наша чувственность несёт в себе очень многое, но мы неправильно её понимаем, а от этого и возникают проблемы.

Мне было очень приятно знакомиться с этой альтернативной историей, потому что она имела очень приятную этику. К настоящему моменту я уже неплохо ознакомился с моральной философией, которая мне также очень понравилась, но я до сих пор считаю, что этика, излагаемая этими историками, не очень-то уступает философской, а где-то даже нетривиально её дополняет.

В такой ситуации трудно подозревать альтернативных историков во лжи. Здесь находишься среди двух стрёмных идей: одна – это идея глобального заговора, глобального запудривания мозгов, а другая – то ли сговор различных людей (альтернативных историков) решившихся согласованно врать с непонятно какой целью (что-то не видно, что они с этого деньги имеют), то ли коллективное сумасшествие, новое сектантство. Причём эти "сумасшедшие" говорят такие вещи, упрямо не соглашаться с которыми есть также сумасшествие. Если то, что они говорят, правда, то это очень важно для нас, чуть ли не первостепенно, поэтому здесь не стоит жалеть время нашей жалкой жизни, надо проверять всё это.

Если изучаешь идеологию каких-нибудь тоталитарных сект, то чем дальше – тем мутнее, больше мистики, всё противнее знакомиться с их положениями (если здравомыслие тебя ещё не покинуло). Когда же знакомишься с этой альтернативной историей, всё вроде проясняется, причём объяснения там достаточно приятные. Приятное знание для меня есть такое знание, что ведёт к силе и этичности. Вообще, пока я ещё не изучал моральную философию, для меня этические положения этой истории служили какой-то опорой, оправданием моих хороших поступков. Хочется немного уйти от темы и упомянуть, что в той атмосфере, в которой мы живём, совершать правильные поступки как-то неудобно, чувствуешь себя объектом усмешек, или косых взглядов. Часто показывают на людей как на пример для подражания, которые, хоть и нехорошим средством, но урвали себе хорошую долю. В альтернативной же истории показаны сильные и правильные люди, рядом с которыми наши современники кажутся жалкими. А если эта история верна, значит быть хорошим возможно –  это очень воодушевляет. Что касается философов, то они как-то не очень разрулили, что делать с нашей чувственностью, с нашими страстями, у многих создалось впечатление, что разрулить это невозможно. Альтернативная история говорит, что возможно! А это значит, что рано ещё опускать руки.

В заключение хочется упомянуть, что историки, как они утверждают, не из пальца высасывают информацию. Говорят, что остались люди – старообрядцы и им подобные, которые хранят древние традиции, знания, книги. Но это они передают не каждому, так как имеют негативный исторический опыт, когда всё это уничтожалось. Ну, и ещё последнее время раскопали много городов на территории СНГ (например, на Южном Урале), возраст которых несколько тысяч лет. Да, ещё общепризнано, что свастичные символы распространены по всему миру, но больше всего их в России. В альтернативную историю это очень хорошо укладывается.

 

4. Массовая культура, спорт, телевидение, мода, реклама, гламур

Как я смотрю на массовую культуру? Массовая культура – эта культура, примерно одинаковая внутри какой-то большой совокупности людей. Мне кажется, что эта культура дополнительна к культуре каждого человека. Она может стать для него основной, если у него больше нет ничего существенного. Наверное, таких людей очень много. В то же время многие люди считают себя вне массовой культуры, они как бы за ней не следят, а занимаются, например, своей работой. Работу как-то трудно назвать массовой культурой, хотя в широком смысле она к ней принадлежит. Если человек ищет работу, работает, то скорее он это делает потому, что все остальные так делают. А ведь в жизни можно устроиться очень по-разному, и это не обязательно будет паразитическое существование.

В противоположность массовой культуре выделяют элитарную культуру, но я считаю, что в большинстве, то, что под этим понимают, есть такая же массовая культура. Я бы в противоположность массовой культуре поставил бы совокупность самостоятельных людей. Под самостоятельными людьми я понимаю людей, полагающихся на свой разум или на свою душу. Скорее, лучше полагаться на свой разум, чем на интуицию, но я не уверен – и на разум и на душу можно влиять извне, подчиняя их. Необходимо сделать оговорку, чтобы наше собственное сознание было достаточно сильным и развитым. Тогда массовую культуру можно понимать как культуру людей, которые сами её не создают, а только поддерживают – они совершают свои поступки, оглядываясь на остальных. Такая культура не есть наилучшая, потому что люди в ней, вместо того, чтобы выбирать лучшее, ограничиваются тем, что как у всех. Можно сказать, что это зато безопаснее, но я не согласен с этим, потому что обстановка вокруг нас способна меняться, флуктуировать – возникают ситуации, где старые решения не работают, или даже ведут к чему-то плохому.

Самостоятельные люди не разобщены, они имеют общую культуру, разум ведь у всех примерно одинаково работает, и вообще, мы – люди, а значит, у нас есть что-то общее. Такое истинно элитарное общество подчиняется более фундаментальным законам, нежели люди из массовой культуры.

Массовая культура изменяется либо сама по себе, развиваясь по своим законам, либо людьми, которые одним полушарием мозга находятся в массовой культуре, а другим – в элитарной. Ну и, конечно же, массовая культура меняется людьми из чистой элиты. Массовую культуру своей целью вряд ли кто будет ставить – в ней нет ничего особо хорошего. Её можно использовать только для достижения своих целей, либо разрушать её, чтобы спасти людей.

Что касается современной массовой культуры, то видно, что ею пользуются на полную катушку. Конечно, самой культурой не попользуешься, попользоваться можно людьми, на которых она влияет, её же можно только изучать, менять, создавать. Последние два пункта можно осуществлять, только имея цель. Причём не стоит надеяться, что эти массовые люди попали в хорошие руки, потому что использовать людей как средство уже не хорошо.

В общем, я понимаю под массовой культурой культуру испорченных людей, или испорченную культуру. Если у нас есть какие-нибудь хорошие традиции, например помощь слабым, взаимопомощь, то это не хочется называть массовой культурой, массовая культура – это что-то неестественное, неразумное.

Пример – спорт. Он, вроде бы, должен был быть создан для здоровья, но, на самом деле, как правило, спортсмены – это люди с ослабленным здоровьем из-за чересчур больших нагрузок, а болельщики – люди, ведущие малоподвижный образ жизни, пьянчужки. Есть, конечно, нечто среднее, но всё равно любительские занятия спортом обычно несистематичны. Хотя, если подойти разумно, то можно было бы создать различные системы тренировок, для разных целей. Для большинства – укрепление здоровья, для специальных людей – специальное развитие определённых физических качеств на достаточно высоком уровне без ущерба для здоровья. Человеческая цивилизация много уже подобного насоздавала, только это не пользуется популярностью в массах, а если и пользуется, то искажается, ухудшается.

Не знаю, что сказать о моде – это бред какой-то. Я признаю наличие у человека вкуса, который стоит развивать, признаю искусство, а в моде не знаю, что можно было бы признать.

Искушение – порок. Реклама искушает. Лучше бы её не было. Уверен, что можно было бы и без неё обойтись, если бы побольше было честных и серьёзных людей. В современном, нехорошем обществе без неё уже не обойтись. Её можно искоренить, только изменив общество и его идеологию. Добавлю одну забавную вещь: реклама – это, вроде, средство оповещения общества о товаре или о человеке, которого рекламируют, только из такой рекламы, которую нам дают, информации особенно и не почерпнёшь. В рекламе только лишь заявляют о существовании продукта и искушают.

Гламур, я так понимаю, есть следствие избалованности. Считаю, что те, кто зарабатывают на гламуре – разочарованные в жизни люди.

 

5. Информация, СМИ, интернет, новости

Сейчас очень много пиар-возможностей, методов манипуляции сознанием. Конечно, они мощные, но мощные, мне кажется, по воздействию на массу, на недалёких людей. Я считаю, что они не фундаментальны, не слишком далеко продвинулись – есть наверняка способы манипуляции более мощные.

Многие мне говорят, что наши средства информации сильно идеологизированы. Я же считаю, что у нас всё в порядке – по новостям говорят то, что надо. Понятно, что это ориентировано большей частью на дураков. То, что мы о себе говорим хорошо – это вполне удовлетворяет интересам государства, общества: не надо, чтобы дураки делали лишних движений, их полезно всячески успокаивать.

Те, которые мне плохо говорят о наших средствах массовой информации, бывает, хорошо отзываются о европейских. Во время событий в Южной Осетии я следил за новостями, и сделал вывод: наши старались говорить правду, американцы и их союзники – старались врать, а европейцы избрали "золотую середину" – полуправду. Кстати, и после этого за ними подмечал такое же. Полуправда – это самое страшное, в неё очень хочется верить, искоренить её трудно, а выглядит она особо объективно. Когда просто врут, иногда хочется просто смеяться, а когда говорят полуправду, то от этого коробит.

Я думаю, что в СМИ много людей, считающих, что жизнь – сплошной криминал. Им закажешь сделать какую-нибудь, например, позитивную статью о правительстве, так они сделают это так, что другим будет читать противно – чистая пропаганда, хотя, быть может, этого особо и не требовалось. Если уважаешь своё правительство, то это не значит, что нельзя говорить о его проблемах, недостатках. Ведь все эти вещи естественны. Если люди говорят о целях, трудностях, недостатках, проблемах, возможных способах их решений – это нормальные деловые люди, а если просто выпендриваются – значит, всё плачевно.

Считаю информационную политику нашего государства неплохой. Если государство не будет вмешиваться в СМИ – это будет делать кто-то другой. То, что делает наше государство, хорошо, конечно, только в тех условиях, в которых мы живём.

 

6. Философия, религия, мистика, природа

Что такое философия и для чего она нужна? Вся наша жизнь состоит из деятельности. Можно совершать деятельность, глядя только лишь на предмет того, что мы делаем. Обращать внимание на саму деятельность, и совершать над ней действия, то есть изменять её – это и есть философия. Делать можно хорошо, а можно – плохо. Философия нужна для совершенствования нашей деятельности. Для того чтобы воздействовать на что-либо (совершенствование есть воздействие) – нужно видеть то, на что ты воздействуешь. Можно видеть глазами, а можно – разумом. Разум видит понятиями. Мы можем смотреть глазами на окружающую обстановку, видеть чётко, но при этом не видеть предметы, потому что мы о них не имеем соответствующих понятий. Вместо этого мы будем видеть что-нибудь ещё: точки, чёрточки, или другой хлам (и то, только из-за того, что мы имеем понятие о чёрточках и тому подобное). Чтобы видеть свою деятельность, нужно иметь соответствующие понятия. Но если мы задумываемся над этим, понятия появляются.

Вначале философы задумывались над собственной деятельностью. Задумываться над своей деятельностью есть деятельность, называемая разумной деятельностью. Поэтому следующим шагом было исследование разума.

В мыслительной деятельности может быть практический интерес и теоретический. Практический интерес состоит в совершенствовании предмета наших размышлений. Теоретический интерес, вообще говоря, есть частный случай практического, только предмет здесь – наши знания. Мы стараемся сделать наши знания более компактными, простыми для усвоения, пытаемся их систематизировать, чтобы больше помещалось в голове и легче было в них ориентироваться, пытаемся разрешить противоречия и так далее.

Важнейшее понятие в нашей деятельности есть действие. Действие – это почти то же самое, что изменение, особенно, если это элементарное действие. Действие определяется условием и результатом. Результат одного действия может стать условием для другого. Таким образом, два действия могут объединиться в одно новое, со своим условием и результатом. Живя, мы узнаём, какие действия при каких условиях к каким результатам приводят. Когда у нас наберётся достаточное количество информации, мы можем производить эксперименты в голове, и смотреть, что получится. Здесь мы проводим эксперименты, комбинируя различные действия. Планирование есть поиск нужной последовательности действий, приводящее к нужному результату. Когда мы найдём эту цепочку, то она превращается для нас в одно действие. Говоря "превращается", я имел в виду, что цепочка действий начинает восприниматься как одно действие.

Бывают действия совершённые по нашей воле, а бывают – действия природы. Действия природы отличаются тем, что они полностью зависят от начальных условий, то есть, если мы полностью восстановим начальные условия, то действие обязательно произойдёт (если оно уже происходило в таких же условиях). Это есть важное для опыта априорное утверждение нашего разума, которое доказать нельзя, так как мы можем представить ситуацию, когда этот закон не выполняется. В квантовом мире, может быть (а может быть, не может), он не выполняется.

Есть чувства, дающие информацию, а есть чувства, связанные с деятельностью. Любая деятельность, ставшая привычной, может вызывать характерное для неё ощущение. Такого рода ощущения могут быть желаниями, побуждениями, и тому подобное. Ощущение счастья, несчастья непосредственно связано с деятельностью.

Религия зачастую возникает из-за того, что мы не можем исправить свою деятельность, и ждём помощи от Всемогущего. Со временем люди начинают понимать, что им нужно, чтобы помощник был не только Всемогущим, но и Всеблагим.

Хотелось бы немного упомянуть о рае и аде. Люди для себя решают, будут ли они следовать добру или злу. Часто они не соглашаются на добро, и разрешают себе совершать плохие поступки в будущем. Распространённый аргумент против добра – так не выживешь. Те, кто встал за добро, не мирятся с плохим, и желают чего-то лучше. Человек, стремящийся к чему-то, ближе находится к этому, нежели человек, к этому не стремящийся. Люди, соглашающиеся на зло, часто соглашаются с худшим, и не ищут лучшего. Лучшего за них ищет похоть или что-нибудь подобное. Примерно понятно, чем такие поиски заканчиваются.

Если человек встал за добро, то он отказывается от плохого. Плохого он боится. И в этом видит своё преимущество человек, соглашающийся на зло. Если кто-то делает что-то плохое, то плохого происходит не так уж и много. Иногда даже бывает трудно сделать что-нибудь, чтобы были плохие последствия. Плохих последствий обычно не получается, потому что при сознании их возможности становится как-то не по себе, и сам виновник, или люди вокруг него хотя бы неосознанно (но страдая) сглаживают последствия.

Короче, из этого должно следовать, что те, кто встал за добро, скорее живут в раю, а те, кто за зло – наоборот. Причём здесь ещё играет важную роль заблуждение: ведь человек, избравший зло, хотел как лучше, но обманулся.

Вот что ещё можно сказать о философии. Чувствуется, что сейчас есть тенденция от изучения общего к изучению особенного. Как-то это всё стрёмно. Говорят, что все мысли уже изложены. Понятно, что особенного больше, чем общего, здесь легче найти новизну. Искание новизны для учёного – порок, потому что этим он обычно отходит от того, что нужно людям, занимается бесполезными вещами, снижает авторитет разумной деятельности. Что касается меня, так я считаю, что это большое счастье, что столько известно. Вот захочется до чего-нибудь дойти, а это оказывается очень далеко, недостижимо в моей жизни. А тут вроде много чего сделано, и до цели не так уж и далеко.

Ещё один нехороший аргумент в пользу особенного: общее ассоциируется с обычным, скучным, а особенное – это что-то такое особенное! Такое стремление к развлечениям не очень-то и красиво. Вообще, воздействие на себя, вызванное чувственными побуждениями, противно.

 

7. Наука, образование, школа

Что можно сказать о науке? Есть наука – предмет, а есть наука – разумный взгляд на мир. В противоположность разумному взгляду ставится чувственный. При таком взгляде всё кругом – просто вещи, которые можно потрогать, увидеть и т.п. Об этих вещах трудно что-либо сказать, разве что описать, что испытываешь.

Переход к разумному взгляду может произойти так: можно выделить материю и составлять из них формы. Материя – здесь будет остаток чувственного восприятия, а формы – начало разумного.

Разум видит формы, упорядоченность, закономерности, законы, структуры, иерархии и тому подобное. Всё это – другой мир, отличный от чувственного. Материя со временем исчезает, потому что она сама существует благодаря каким-то законам. Та материя, которую мы ощущаем – это не есть что-то, а просто мир так устроен: мы – это какие-то структуры; есть другие структуры (а вместе мы единая структура), и всё там происходит таким образом, что создаётся представление о материи у какой-то части структуры.

Как вообще такое получается? Как получается другой мир? Всё, что мы созерцаем, откладывается в нашем сознании как объекты и связи между ними. Совокупность объектов мы воспринимаем как мир. Когда объектами были чувственные вещи – мы видели чувственный мир. Но затем мы стали исследовать взаимосвязи, отчего эти взаимосвязи превратились в объекты. Эти новые объекты также взаимосвязаны. Таких объектов постепенно становится больше, а некоторые из них начинают замещать чувственные объекты. Так мы перемещаемся в другой мир.

Есть приятное – то, что доставляет нам удовольствие через чувства, а есть прекрасное – нечто упорядоченное, целесообразное. Если у вас возникает структурное видение, то всё кругом (и внутри нас) видится системным, закономерным, упорядоченным, а значит – прекрасным.

Бывает, мы чем-то восхищаемся, готовы преклоняться перед этим. Здесь и возникает религия. Древние поклонялись могуществу природы, от которой зависела их жизнь. Природные силы одушевлялись, возникали боги. Затем люди познали науки, математику, этику – этими вещами также можно восхищаться. В средние века люди к всемогуществу Бога добавляли бесконечность, всеблагость.

Мне кажется, что существования упорядоченных структур достаточно для религии, даже не надо придумывать Бога, весь наш структурный мир уже можно назвать Богом. Хотя не думаю, что на этом стоит останавливаться. Закономерности образуют структуры. Структуры существуют по определённым законам. Эти законы можно изучать, превращать их в объекты… Это есть движение в определённом направлении, но качественно здесь уже ничего не должно поменяться. Кто знает, может быть на этом пути можно наткнуться на возможность нового качественного скачка? Тогда мы наверняка ещё больше приблизимся к Богу.

Думаю, что науке в скором времени понадобится управление. Раньше, судя по всему, там управление было, причём именно благодаря этому, благодаря тем началам, которые были положены, наука достигла таких больших успехов. Сейчас же в науке анархия, мало кто понимает, что надо делать, зачем это нужно. Здесь я не имею ввиду не коммерческие исследования, а фундаментальную науку. Возникло множество слабосвязанных отраслей. Чтобы поддерживать отрасль, нужны люди, а учёных сейчас не прибавляется, несмотря на рост населения.

Почему так получилось? Думаю, что из-за человеческих пороков. Многие люди занимались и занимаются наукой не ради науки, или служению человечеству, а ради удовлетворения своего честолюбия. То есть они занимаются наукой, чтобы просто что-то сделать, что-нибудь выдающееся, что ещё никто не сделал, что-нибудь нетривиальное, труднодоступное. При этом эти учёные не понимают реально, чем они занимаются, зачем это нужно, как они это делают.

Кто покрутился в обществе учёных, тот наверняка знает, как там ценится авторитет. Конечно, учёные бывают разные, встречаются и хорошие (хотя бы условно). Кстати, известный факт, что девять из десяти публикаций сейчас – что-то вроде спама. К нам с запада приходит практика подсчёта индекса цитируемости – количество ссылок на твои работы. Сейчас цель научной работы – написать статью. Не будешь писать – уволят. Это всё нехорошие вещи, усугубляющие проблемы, но они и сами являются следствиями этих проблем. Вообще говоря, решение таких проблем относится скорее к философии. Но большинство физиков философию ненавидят, а философы науку не понимают.

Образование – это очень хорошая вещь. Образование воспитывает человека, даёт ему большие способности. Наш мир очень сложен, чтобы что-то сделать, надо постараться, а если что-то сделаешь, то наверняка на тебя упадут какие-нибудь плохие последствия. Человек в школе может учиться совершать какие-либо поступки, учиться мыслить. Здесь всё это происходит под контролем старших, так что ничего плохого не случится, можно набираться опыта, сколько влезет. Главное побольше набраться, чтобы потом легче жить. Ведь это так приятно – с лёгкостью совершать поступки, и гордиться их следствиями.

Такому хорошему развитию способствуют решение различных математических трудностей, реконструкция процессов, объяснение явлений, происходящих в географии, истории, биологии и в других науках, различного рода дискуссии, споры, делающие нас сильнее, написание своих сочинений, описание испытанного тобой опыта, проникновение искусством, организация творческих вечеров... Почему этого не происходит? Неужели это так трудно организовать, или это неинтересно? Может быть это не соответствует реалиям современной жизни? А может школьники тупые? Сколько ещё можно придумать тупых отговорок, чтобы это не делать?

Сейчас, к сожалению, образование сводится к выучиванию (почти вызубриванию) материала, который никому не нужен. Считается, что чем больше материала даёшь, или чем больше требуешь на экзамене, тем лучше. Так считают ещё не очень испортившиеся педагоги (очень испортившиеся получают деньги, и ждут, когда же это всё закончится).

Здесь я дал два крайних взгляда на современное образование. В реальности происходит что-то среднее, но ближе к негативному варианту, в общем, образование сейчас как-то не очень хорошее, а если что-то делается, то не в нужную сторону.

 

8. Искусство, культура

Я для себя выделяю три вида искусства (по их воздействию).

1) Искусство, где создаётся что-либо прекрасное (по большей части это классическое искусство).

2) Трогательное искусство. Здесь происходит воздействие на наши эмоции.

3) Искусство, где его произведения как-то изменяют наше сознание. Изменение сознание – это, конечно, громко сказано, но просто я не знаю, как это ещё можно назвать. Я плохо понимаю, что там меняется, но это отражается на мышлении, на целеполагании. Это касается в основном абстрактного искусства. Оно очень близко находится к познанию. Когда что-то изучаешь, может наступать ощущение завороженности, которое можно испытать также от воздействия упомянутого искусства. Оно как-то связанно с необыденным взглядом на вещи. Часто вспоминается что-то из детства, когда с миром ещё не очень знаком, когда тебе что-то открывалось, на что сейчас внимание уже не обращаешь. Бывает, такое искусство несёт довольно большую информацию, только не понятно, то ли оно в себе её несёт, то ли открывает для тебя какие-то уголки твоего сознаниия, откуда всё это и всплывает.

Мне как-то непонятно, как может искусство на нас воздействовать. Какими путями, и что за информация нам передаётся. К счастью, расшифровке она поддаётся, если постараться, но и здесь вопрос: что есть эта расшифровка? Часто это просто перечисление ассоциаций. В случае эмоций, можно вспомнить, как они называются, а если какие-то новые ощущения, то здесь вообще непонятно. И всё-таки эти ощущения можно как-то изучать, только для этого ещё нужно осмыслить, а что же такое ощущение? Ощущение может возникать в определённой ситуации и тянуть к определённым действиям. Если не знаешь ситуаций, где это ощущение испытывал, то хотя бы можно узнать, к чему оно ведёт. Для этого нужно, опять же, ставить себя в различные ситуации и смотреть, какие желания возникают. Кстати, если желания ВОЗНИКАЮТ, то изначальное ощущение быть может и не желание.

Классическое, прекрасное, искусство обычно светлое. Современное абстрактное искусство часто ассоциируется с темнотой, хотя и не всегда. Отсюда иногда рождается страх: а вдруг это тёмное искусство куда-нибудь не туда заведёт? Но это только подозрение, а пока у меня нет веских аргументов, я с чистой совестью буду рисковать.

Хотелось бы перечислить, что способно выражать искусство, но, чувствую, то это может начаться и никогда не закончиться. Хочется сказать, что деление, данное выше, меня как-то не очень удовлетворяет, потому что есть вещи, которые не подпадают под эти пункты, да и сами пункты дают какую-то не очень верную характеристику тому, что под ними понимается. Вообще, искусство воздействует как на чувства, так и на разум. На чувства, казалось бы, понятно, как оно воздействует (оно их вызывает), а с разумом всё очень трудно.

 

9. Семейные ценности, любовь, межполовые отношения

Есть две взаимосвязанные вещи: моральная любовь и чувственная любовь. Моральная любовь – это максима нашего разума, которая гласит, что мы должны обеспечить существование объекта нашей любви, то есть уберечь его. Чувственная любовь – это когда мы всей душой желаем существования объекта нашей любви. Если это определение не трогает, то можно по-другому сказать: мы не желаем уничтожения объекта нашей любви, готовы (желаем) сделать всё, чтобы он был.

Из чувственной любви, из-за её непонимания, может возникнуть извращение, а именно, если мы хотим каких-нибудь сильных ощущений, а сделать добро догадаться не можем, то делаем гадости, оскверняем объект нашей любви, испытывая при этом сильные переживания за него.

Иногда мы можем любить кого-то и не понимать этого, а начинаем это понимать, когда его теряем. При этом возникает какая-то нехватка. Возникают мысли, что любящие люди подпитывают друг друга. Когда совершаешь хороший поступок из-за любви, внутри возникает пустота, которую нужно заполнить также любовью. Можно совершить волевые поступки авансом, а когда понимаешь, что пустота не будет заполнена, то в дальнейшем волевые поступки совершать не представляется возможным без боли.

Любовь одна, и не зависит от того, к кому или к чему мы её испытываем. Тут может возникнуть вопрос, а как можно испытывать любовь к неодушевлённым предметам? Наверное, в наших испорченных душах возникают при этом ассоциации с фетишизмом и некрофилией; ошибка здесь – мы путаем духовную любовь с телесной. В качестве ответа на поставленный вопрос можно привести примеры того, что можно любить. Можно любить Солнце, небо, звёзды, деревья. Можно даже задать себе вопрос, а чем мы могли бы пожертвовать для того, чтобы небо существовало? А чем не заслужили существование деревья? Они существуют сами по себе, дают нам воздух, ничего от нас не требуют, не жалуются, да, к тому же, ещё и красивы. Можно конечно на них пожаловаться, что без животных они бы погибли (никто ведь не давал бы им углекислоты), но и здесь их трудно упрекать: они бы просто просуществовали некоторое время, и молча погибли, ни на кого не обижаясь. Ещё можно любить свободный разум, не порабощённый страстями. Это тот разум, который хотел избавить мир от зла. Я не имею в виду Бога, я имею в виду разум, который, хотя бы потенциально, находится в каждом из нас. Пускай он не справился со своей задачей, но он же старался. За это он уже заслужил существование.

Иногда мы путаем любовь с дурманом. Их отличие состоит в том, что при дурмане мы становимся самодовольными, начинаем пренебрегать теми, кого до этого любили. Если же у нас возникла настоящая любовь, то любовь к остальным усиливается.

Трудно сказать, что такое дурман. Наверное, у каждого он свой. У некоторых это может быть любовь к несуществующим вещам.

Некоторые путают любовь с несуществующим долгом. Бывают девушки, которые считают своим долгом ублажать своего мужа. Если они любили до него кого-то или что-то, то считают себя обязанными отказать себе в этой любви, как будто они отказывают себе в удовольствии, ради более полноценной "любви" к мужу. При этом, если они его теряют, то теряется их смысл жизни, то есть им становится незачем жить.

У нас есть два долга: любить себя и любить тех, кто вне нас. Любить – значит беречь. Мы должны беречь себя, свои хорошие качества, развивать их, не давать погибнуть своему телу и своему духу. Также мы должны беречь других. Здесь может возникнуть возражение: не всё так просто, мы можем оберегать людей против их воли, мучить их этим. Это легко парировать, но не идя в противоположную сторону, а продолжая это суждение: действительно, мы можем делать что-либо против воли человека, что вызовет в нём негативную, то есть деструктивную реакцию. В таком состоянии человек может навредить себе или другим. Значит, действиями, приведшими к такому исходу мы ничем не помогаем человеку, а, наоборот, разрушаем его. Это есть противоречие, его установил наш разум. Разум в свободном состоянии стремится уйти от противоречий, поэтому, если действовать по разуму, ничего плохого не получится. Может получиться плохое только в том случае, если разум слаб, и что-то недоглядел. Так вот, при парировании я пришёл к тому, что нельзя делать что-либо против воли человека, то есть это не есть то, что нам нужно (нам нужно сберечь человека). Но это ещё не значит, что у нас нет никаких возможностей сберечь его. Если мы не видим возможностей, это не значит, что их нет. Какие есть возможности, я сказать в общем случае не могу, потому что всё это зависит от конкретной ситуации.

Образование семьи, те чувства, которые мы там испытываем, могут не зависеть от любви. Конечно, лучше, чтобы любовь была. Но это всегда хорошо, когда любовь есть, в семье она или вне семьи.

Можно любить человека, связанного со мной. В этом случае я желаю его существования, но при этом я считаю свойством этого человека, что он рядом со мной. Если он отдаляется от меня, я воспринимаю это как его гибель. Причём может возникнуть ненависть к этому человеку, так как он убил того, кого мы любили. Более совершенная любовь состоит в том, чтобы я желал существования этого человека независимо от своего существования.