Ольга Свешникова

1. Чернобыль, поколение

Я очень хорошо ощущаю своё поколение, потому что те, кто старше меня на два-три года и те, кто младше меня, - они отличаются. Чернобыль – не Чернобыль, можно так это обозвать, во всяком случае, те, кто на этом рубеже вырос – мы другие. Я смотрю на большинство своих ровесников – им, на самом деле, ничего не надо. С одной стороны, да, мы захватили тот период, когда – "ничего не делайте, всё за вас сделает страна", вот этот детский безоблачный период, с другой стороны, период, когда начался крах страны. Мое поколение было уже в достаточно осознанном возрасте, чтобы видеть и понимать, как наши родители теряют опору под ногами. По крайней мере, я очень хорошо помню это чувство, которое висело в воздухе, что от тебя ничего не зависит, может быть, потому, что я на Чукотке была и до нас всё это позже докатывалось… Советское время, оно, меня, например, очень краем задело, я вот разговариваю с людьми на три года постарше, для них это всё гораздо большее значение имеет… Но, тем не менее, я помню все эти коричневые фартуки и только на год опоздала в октябрята, плюс у меня ещё родители были такие идеологизированные, а дома куча книг соответствующих, и у нас все эти кружки не на коммерческой основе очень долго существовали – полная пионерия. А когда начали признаки новой эпохи появляться, люди просто с ума сходили, в том числе и дети. Начался этот бум, когда стали появляться атрибуты западной жизни и люди как-то к новому времени приспосабливаться начинали. Я помню, что ценности менялись моментально, то есть пятый класс был такой, когда всем было ещё всё равно, кто как одет – все примерно одинаковые, а шестой-седьмой как раз у нас кто-то вернулся из отпуска, и началось просто безумие какое-то: "А вот у тебя так-то, а у меня так-то". До этого дети не ощущали, что они различаются по какому-то признаку, что кто-то богаче, кто-то беднее, там, скорее, было по принципу, кто круче, сильнее, интереснее, кто большим уважением пользуется, а тут стали приезжать с материка девочки, особой популярностью никогда не пользовавшиеся, с лаками кислотных цветов и в модной одежде, всё резко меняться стало. Сильно запомнился случай, когда учительница подошла к одной девочке из класса, она в каком-то ситцевом платье была, и спрашивает: "Почему ты позволяешь себе ходить в школу в таком виде?", а девочка смотрит и не понимает, что учительница имеет в виду…

Вчера мы ехали автостопом, мальчик постарше был, я ему рассказывала о том, что у нас творилось в мои двенадцать лет, он говорил "нет, такого не может быть", а со своими ровесниками я разговариваю, для них это в порядке вещей. Ну не знаю, может, это у меня такой круг общения,  в двенадцать лет первый алкоголь попробовала, в двенадцать лет стала дома не ночевать, где-то развлекаться, музыку тяжёлую слушать, Nirvana, Metallica, Prodigy, Сектор газа. Песен под гитару не было. У нас была своя квартира, где собирались мальчики-девочки, мальчики пили бражку, девочки, наверное, вино какое-то, я не помню. Вообще страшно: когда я в одиннадцатом классе приехала на Чукотку, то увидела тех же самых детей двенадцати лет с пивом и пьяных, тяжело смотреть. А мы ценили таких, кто круче напьётся, у кого лак на ногтях чернее или, наоборот, краснее, макияж ярче, кто больше целовался. То есть о каких-то обсуждениях чего-то речи вообще не шло. Фильмы были, помню, Карты, деньги два ствола, Голый пистолет, потом Титаник этот пошёл… Но я Титаник так и не посмотрела…

Было круто выйти на улицу вечером, тайком сигаретку покурить, посплетничать о том, кто что сказал и кого с кем видели. Тусовку нашу постоянно кидало из стороны в сторону - сначала "рэп это кал", писали везде на стенах, потом "металл это круто". Дрались поселок против поселка. Девочки плели фенечки, менялись ими и копили – у кого больше. Огромная проблема существовала – достать бисер, то есть с материка его привозили, а так не было. Я помню, у нас такая девочка была, у которой мама из чукчей. Папа русский, а мама чукча. И у неё эти запасы бисера были, потому что она всё национальное расшивала, а девочка очень спокойная была, и все с ней дружили только для того, чтоб бисер взять. Мальчики ходили на охоту, у всех практически ружья были, рыбалка, охота. Мальчики там очень жестокие, но простые. Многие из неблагополучных семей. В поселке из наших остались не многие, там особо делать нечего, все пьют, в основном. Большая часть разъехалась, из тех, про кого знаю, обывательскую жизнь ведут – работа, дом, телек, пиво. Ничего хорошего из тех, кто остался, не получилось, кто-то уже в тюрьме сидит… У нас просто такая тусовка… Это моё поколение, то, что на Чукотке.

Я всегда тихой была, но меня всегда тянуло туда, где неспокойно. Все прекрасно знали, что в какую-то откровенную жесть я точно вписываться не буду, идти кого-то мучить или идти кого-то бить, или кучей издеваться над кем-нибудь, я всегда против этого.

В восьмом классе я уехала с Чукотки в Рязань. Тот год не помню и не люблю, и про то мое поколение сложно мне ответить – я тогда одна была.  С девочкой "оторви-голова" там дружила, она уже с какими-то наркоманами тусовалась, я всё слушала и не понимала  - то ли это правда, то ли неправда, это настолько от меня далеко было. Там такие наркоманы-гопники местного пошиба на трубах, даже не помню, что они тогда употребляли и вообще, употребляли ли они, или это так, лапша на уши.

Девятый класс – это Рыбинск. Там девочки в классе у нас такие все "что бы одеть" и "меня интересуют только мальчики", но некоторые пытались определиться, кто куда поступать хочет. Какая-то часть, ну очень небольшая, отсеялась, пошли в техникум, на парикмахеров, на секретарей, что-то такое. А мальчики, по-моему, все, в основном, пошли в десятый-одиннадцатый класс. Они уже такие были, взрослые девочки и мальчики, уже пытались разобраться, что такое хорошо, что такое плохо, но по-своему. С максималистской точки зрения. В этом классе было сильное стадное чувство, как в фильме Чучело, бойкот объявляли. Мне тоже. Воевала, а что делать было, к тому же я не считала себя неправой. Но со стадом сложно воевать. 

В девятом классе уже да, там все пили, не стесняясь этого. И в милицию из-за этого попадали, да так, что чуть выпускной не отменили.

Учёба параллельным делом была, кто-то, конечно, парился из-за оценок, но мало. Все само получалось, все силы на другое уходили.

Я в то время во дворе у себя тусила, там вот я первый раз начала с мальчиком встречаться – я про это дальше расскажу. Чтобы понятно было – тогда все с кем-то встречались. Это было самое настоящее время отношений. Взахлеб, напоказ. Ребята из моей компании лазили по машинам, воровали, собирались во дворе, курили, пели песни под гитару – классика жанра. Мне скоро неинтересно стало, тогда с Димой познакомилась, что-то новое для меня это было. Он тогда на модель учился, рассказывал мне про музыку электронную, книжку Филатова Про Ивана-стрельца читать давал, граффити рисовал. Другой мир мне открыл. 

Я не могу сказать, что поколение Чукотка-Рыбинск-Рязань чем-то отличалось, у всех были абсолютно одинаковые стремления, одинаковое времяпрепровождение, я не могу их все объединить, просто я такие компании выбирала, получается. Трудно жить в замкнутом пространстве. Это отпечаток надолго оставляет. Но ощущать это пространство замкнутое начинаешь только тогда, когда внешние границы во внутренние перерастают. В замкнутых системах к самостоятельности и индивидуализму не призывают, наоборот, стремятся все унифицировать и четко разделить на "наше/не наше".  Все выбирали работу себе, учёбу, по принципу, что больше денег приносит, чтобы не жить, как родители. Чтобы иметь те материальные блага, про которые в красивых рекламах говорится.

Я – дитя своего времени. Я иду в ногу со всеми за деньгами и лучшей жизнью. В десятом классе пошла в экономический класс, хотя ничего про этот предмет не знала… Оттуда у меня две подружки, с этого, с десятого класса, Алёнка, которая сейчас в Москве живёт, я к ней заезжала перед тобой, и Таня, и могу сказать, что девочки мало чем отличаются. Алёнка, так как она живет в Москве, она более жизнеопытная, но ценности у них примерно одинаковые. Таня ищет себе богатого мужика, чтобы уехать из Рязани и вроде как она нашла себе такого в Петербурге, ему 46 лет. Алёнка в своё время вышла замуж за военного где-то в восемнадцать, потому что ей так семья сказала, уехала в Москву, сейчас у неё богатый любовник. Когда я приехала, она мне рассказывала, как она на Рублёвке была, что она хочет быть богатой. Вроде бы собирается разводиться, но квартира в Москве, какая-то зацепка есть, и вот она не знает, что делать. Короче, поедет она в Турцию, и там подумает. Причём обе девочки, они неглупые, в том плане, что у них у обеих вышка. Экономическое и юридическое.

Вот такое мое поколение: за нас уже решили, что нам хорошо. Денежная работа, семья, работа, квартира, машина, отдых на курорте раз-два в год.

Сейчас, в Питере, у меня не так – прорвало, вот и бегу от этого обывательства. То поколение, которое меня сейчас окружает, стремится к самореализации, к движению вперед за духовными благами. Но чувство потерянности и недоверия к государству и окружающему миру осталось. Мы не верим опыту родителей, надеемся только на себя, но в себе тоже не уверены.