Ольга Артемьева

8. Искусство, культура

У меня сейчас такое ощущение, что искусство – это больше самовыражение, чем выражение чего-то. Больше попытка донести себя окружающим, чем показать окружающим что-то другое, чем помочь им познать себя или на что-то обратить внимание. Особенно это, пожалуй, ярко выражено в современной литературе.

Я сейчас читаю только детскую литературу. Даже не о детях, потому что пишут такую ерунду, что я читать не могу, а стишки, сказочки, тоже читаю с ужасом и содроганием, чему я учу своего ребенка с детства. Особенно перлы Агнии Барто и так далее. Но она пока, к счастью, этого особо не понимает. Все, кто обслуживает вот эту детскую отрасль, они какие-то очень все злые.

Я помню у меня был период лет до 16-ти, когда уже приходилось читать очень много, школьный такой период, когда я очень любила читать и читала практически всё. И я не знаю, то ли мне везло, то ли вкус был еще не очень сформированный, но нравилась мне большая часть прочитанного, то есть я все книги дочитывала до конца и даже не по одному разу. И некоторые книги читала так: как только дочитываешь до конца, закрываешь, делаешь какой-то пятиминутный перерыв и читаешь сначала, чтобы там в какие-то детали вникнуть, перечитать любимые моменты. Вот сейчас таких книг точно нет и фильмов таких нет, которые хочется пересматривать, или они не выходят в такой широкий прокат, нет обильной рекламы, и про них не слышно и не видно, они приходят мимо. И, собственно, само телевидение, если там и показывают чего-то стоящее, то показывают в такое время, когда даже если очень хочешь посмотреть, смотреть не будешь. Поэтому искусство в каком-то печальном состоянии, на мой взгляд. Оно, опять же, по большей части обслуживает массовую культуру, тоже пригламуренное какое-то.

Мне о настоящем искусстве сейчас сказать трудно, потому что у меня только то, что на слуху и на виду благодаря рекламе, и впечатление как раз складывается такое, что ничего стоящего и нет.

Такой забавный момент вспоминается. Когда проходишь историю в школе, там есть блоки периодически про искусство, которое относится к какому-то веку, про художников, про передвижников, такие маленькие репродукции в учебничке. Московским школьникам в этом плане лучше, они взяли сходили в Третьяковку или съездили в Питер, в Эрмитаж, на экскурсию и приблизились к вечному. А я когда смотрела на репродукции в учебнике, я тогда же еще в художку ходила, то есть мне это было интересно с профессиональной точки зрения, ну и как просто типа позырить, грубо говоря. И я помню свое шоковое состояние, когда я пошла в Третьяковку и увидела то, что было маленькими репродукциями плохого качества в учебнике, но в реале, в реальном формате, в рамочке. И я так стояла, стояла, так особо даже ни о чем не думаешь, просто смотришь, впитываешь. Был такой восторг, что вау, я вижу что-то настоящее на самом деле. Такое чувство, что это невероятно, что сколько ей лет, что я о ней читала и знаю о ней то-то и то-то. Сравниваешь со своими мыслями, как ты представляешь эту картину. О ней же тоже формируется какое-то мнение, когда ты видишь ее в учебнике, о размерах или какие в реале краски. Или те же самые мишки, которые в Третьяковке, которые на конфете. И этот рассказ, что мишек не он рисовал… Первый раз в Третьяковке я, конечно, чувствовала прикосновение к великому, прекрасному и могучему. Но потом я перестала туда ходить, хотя, конечно, давала себе слово, что как любой воспитанный человек, время от времени посещать такие места я буду. И в театре я была всего пару раз. Но мне особо не стыдно, честно. Мама в этом смысле говорит: "Ах, я ездила в командировки и всегда старалась пойти в театр, приобщиться к московскому этому, не знаю чему. А сейчас живу в Москве уже шесть лет и она ни разу в театре не была". Я вот как-то не комплексую, ну не была и не была. И театр мне особо и не нравится. Какое-то я чувство неловкости испытывала, когда смотрела спектакли, не знаю почему. Просто было неловко за людей, которые вышли на сцену. И такое впечатление, что чего-то такое смотришь, что не должен был видеть.