TARAZONA-DREAM

Т. Парфёнова

TARAZONA DREAM

И вот я в Испании... И вот я в Тарасоне...

Что же было сначала? Сначала светло-серое небо и пальмы аэропорта Барселоны. Тяжелый, мокрый, жаркий воздух — так и хочется выжать тучи, чтобы можно было легко дышать. Все люди — испанцы, странно? Очень. Даже дети — и те испанцы. Даже китайцы и те испанцы... А потом был прохладный поезд до города — с затемненными окнами и кондиционерами. Я замерзла. А за окнами все такое разноцветное (помню синие-синие цистерны на терракотовой земле). А потом...Барселона!

Это сказка, это maravilla, это все! Я блуждаю бессмысленно и непонятно по городу в поисках хоть одного открытого магазина (ведь срочно нужно звонить в Москву, а для этого нужна телефонокарта, в ее можно купить в магазине, только магазины все закрыты, поскольку выходной и никто не работает!). И ничего не понятно, голова идет кругом от этого бесконечного испанского и бессонной ночи. А потом я каким-то непонятным образом оказываюсь на мото какого-то весьма галантного кабальеро. И мы носимся на этом мото по городу туда-сюда (кажется, что по одним и тем же улицам, подъезжая к достопримечательностям то справа, то слева, по с фасада, то с тыла) Все равно ничего нельзя запомнить — только ветер в лицо и шлем падает на глаза (велик), но так здорово!! Можно остаться, но нужно уезжать (и не потому, что действительно НУЖНО, а потому что все так хорошо, романтично и радостно, что нельзя это ИСПОРТИТЬ, просто НЕДОПУСТИМО!!) И вот я в автобусе: я уезжаю из Барселоны, где все написано на каталанском, где вместо нашей “salida” дурацкая “sortida”, где в воздухе висит дождь (или просто морские брызги?), а приветливый кабальеро машет мне рукой. Прощай Дани.

Мелькают пейзажи — сначала море, затем горы (как будто я уезжаю из Крыма), потом сады и холмистые равнины (все красно-коричневые и даже желтые, а может, это из-за того, что садится солнце?) Закаты здесь ослепительны и долги: сначала все желтое-желтое, потом розовое, красное, бардовое... ВСЕ! И небо, и дорога, и кожа на руках. А потом темно и ничего не видно, не видно, как мы выехали из Каталонии и попали в Арагон. Только иногда на дороге возникают яркие места — шлагбаумы, где нужно платить за пользование шоссе. Со мной сидит толстый, простецкий мужик (он все время ерзает, матерится, икает, курит, чешет мозолистые ладони, заворачивает штанины...). Ему страшно хочется со мной поговорить, но я понимаю, что не пойму ни слова, что я до смерти хочу спать, что он даже не подозревает, что я иностранка. Мы проезжаем Сарагосу: Боже, это испанская Электросталь! Километры заводов, заводиков и прочих индустриас. Трубы и цистерны, уродливо и вонюче — вдали виднееся освещенный замок, городская достопримечательность. Но он не привлекает — больше посещать Сарагосу не хочется. Все таки разговор с мужиком каким-то непонятным мне образом начинается (никогда я не могу промолчать!) и теперь мне уже не поспать. Мужик рассказывает что-то о своей тяжкой работе, показывает мозоли, говорит, что работает при температуре 60 градусов, я пытаюсь посочувствовать или хотя бы выразить свое удивление, но уже ничего не соображаю. Вот и Тарасона.

Та-ра-сона! Очевидно, что здесь меня никто не ждет. Автовокзала как такового не существует (уже потом, шляясь по городским услочкам, я наткнулась на что-то, что могло бы быть автовокзалом — здание с арочками и большой надписью “Тарасона”, но гораздо больше оно смахивало на конюшню или заброшенный вокзальчик детской железной дороги, без рельсов с заросшими травой платформами), и я брожу по ночным улицам с тяжелым рюкзаком. Мне не поспать и в эту ночь. Сколько же здесь птиц! Ночных птиц! Они проносятся по кронам деревьев, как порыв ветра. (Сегодня наконец посмотрела на землю под деревьями — как же там засрано! Наверное, не стоит спокойно проходить под ними — глядишь, нагадят на голову!) Я хожу, потому что сидеть очень холодно. Я рада, что не оставила в Москве джинсы. Народ на меня косится, но я ничего не могу поделать и упрямо иду вперед (поднимаюсь по крутым узким улочкам и спускаюсь по лестницам, сажусь на мокрые (от дождя или ночной росы?) лавочки. В городе пьянка, в городе праздник, в городе суббота. Люди гуляют до 4-5 утра (почтенные пожилые пары, мальчики лет 12, седые старушки и беззубые дедушки (“ши, ши, шеньорита, ешташ ен Тарашона”), юноши и девушки на мото) И я с рюкзачищем иду... Потом сижу на остановке (чтобы не привлекать внимание полисии, хотя они уже раз пять проехали мимо и не обратили на меня никакого внимания) Но все таки ждешь тяжелой милицейской руки на плече и фразы: документы, плиз, в отделение, пор фавор. Уж лучше бы в отделение, потому что безумно холодно. Я бы и сама пошла в отделение, но не солидно: не хочу, чтобы меня привели в дом переводчика полицейские! Придется ждать утра (я периодически названиваю по всем данным мне телефонам, но везде молчок. А Москва не отвечает — линия занята, безнадежно занята. Обидно, потому что могла бы попрощаться с семьей: как раз сейчас они отъезжают ) И невозможно спать, и невозможно не спать. Глаза закрываются сами, а потом открываются от ужасного холода. Вот, блин, ночной ветерок с гор дует, мимо мчат машины, проходят гуляки. Скоро уже уттттрррро, (зуб на зуб не попадает) скоро рассвет. В Москве бы уже давно рассвело, но здесь еще темно. Только в 7 появилось солнце. Дом переводчика я уже давным давно нашла, но все спят, звонка нет, а сидеть на его ступенях — не солидно для такой почтенной переводчицы из России, как я: ну что они обо мне подумают? (Подумали, что немного “того”: и зачем я соврала, что приехала стопом от Сарагосы? Я не хотела, чтобы они знали, что я спала на лавочке, как бомж, хотя весь этот городок видел меня на этой самой лавочке...) Но вот и утро, в глазах глюки, я чуть не вышла из кафе через зеркало! И еще полтора часа ждала Майте, чтобы она привела меня в этот чертов Дом (у них, блин, накануне была вечеринка, простите, литературная встреча — ездили в другой городок на конкурс сказок, потом на фуршет, потом под стол, вернулись в пол-третьего — нужно было все таки сидеть на ступеньках Дома, тогда бы хоть ночевала в доме, в холле, на кухне, да хоть бы и в сортире, все лучше, чем не ночевать вообще, хоть и не солидно). Зато какое утро! Какие маленькие машинки чистят город, ну ростом с Машкин микроавтобус! Не могла сообразить, зачем такие маленькие — сейчас дошло: улочки такие узенькие, что большие не проедут! А чистят все улицы и каждую по несколько раз! Жжжжж, жужжит, как маленькая пчела. И трудолюбива также. Мне здесь безумно нравится.

Мне что-то показывают в Доме, но уже ничего не соображаю. Потом сплю целый день. Мы с кем-то знакомились: здесь, в Доме переводчика два мужчины, но убей бог не понимаю, кто они и откуда (с одним разобралась — это Джонатан, из Лондона, вчера уехал, а вот про второго до сих пор думала, что он чех, но уж больно хорошо болтает по испански. Сегодня взяло сомнение: может, испанец? Вот незадача, ведь мы все время с ним общаемся).

Тарасона похожа на какой-нибудь крымский городок, только нет моря и дома совсем другие, но по ощущениям похожа. Здесь даже есть сосны, и они наполняют воздух тяжелым запахом горячей хвои, как в Крыму. И горы близко, и ночью, кажется, что где-то по-близости затерялось море. И так много звуков: птицы — их очень много. Голуби поют свою “у-ууу-у”-песню, как в Крыму, и сверчки (или цикады?). Только насекомые слишком большие: огромные мотыльки, огромные жуки. И общее ощущения благополучия во всем. Детские тусовки на площади (площадь — это крошечный пяточек, меньше моего Московского двора) с велосипедами и мопедами. Взрослые шумные тусовки возле кафе. Бабульки и дедки солидно сидят на лавочках. И такая смешная игрушечная речка (ну не больше ручья, зато с настоящей каменной набережной и утками с утятями всех возрастов и цветов, которым эта речка по колено!). Мне страшно нравится этот городок — такой добрый и маленький, такой крымский и славный (настолько крымский, что я даже решила поискать здесь коноплю: должна расти!) здесь хочется жить всегда. Все сделано с такой любовью...

А вчера была Наварра: мы ездили провожать Джонотана на Жигулях 9-ке, которая принадлежит Дому Переводчика (русские заскоки прежнего директора), а вел этот чех-испанец, которого не известно как зовут. И мы ходили в испанское кино: кино-центр в прямом смысле этого слова (огромный комплекс, весь сияет изнутри и снаружи, на 8-10 залов, где фильмы идут одновременно, с поп-корном, пепси-колой и прочей ерундой а-ла американа. Наварра — это хорошие дороги и много подсолнухов.

Я ежедневно выхожу из дома: у меня несколько навязчивых идей. Одна — это пофоторафировать (но получается, что все время пасмурно и моя “сотка” не годится, к тому же говорят, что я не умею снимать...) Вторая — это попасть в магазины и в банк: они постоянно закрыты. То выходной, то уже поздно. Так непривычно: все работает только с 10 до 14, даже супермаркет. И двери закрываются у меня перед носом. Дык...

Может, успею завтра?

Вечерами в Тарасоне идет дождь — сначала начинает шуршать по листве, шлепать по пыли садика, потом все сильнее и сильнее и вот уже ничего не слышно за шумом льющейся воды и приходится делать звук телевизора громче, а то совсем не слышно, что же говорит Падриньо-II своему предателю-брату. Все равно я уже давно потеряла надежду разобраться в этих интригах, а фильм все не кончается...

И все-таки это испанец. Чех совсем другой человек и он куда-то уехал. Чеха звали Милош и он, по слухам, все время разговаривал сам с собой (говорят, по-испански), а как зовут этого испанца я так и не знаю... (Ну вот, через неделю выяснила: Айтор) Значит зря я затевала с ним разговоры о чешском кино и чешской литературе... Милош Форман, Милош Кундера, Злата Прага, Пражская весна и т.д. Так бывает. (Уж лучше бы вообще не затевала — теперь не знаю, как от него отвязаться, а он становится все навязчивее и навязчивее L. )

В магазинах здесь все ужасно дорого. Хотя “магазин” — это не то слово. Здесь магазинов нет, а есть маленькие лавчонки и один супермаркет (размером не больше того, что у нас на Пресне). Самое самое дешевое — это фрукты и овощи (помидоры, груши, дыни, персики...) Так что я лопаю помидоры. Мне все время подсовывают какие-то жесткие, твердые и полузеленые. Я сначала думала, что нарочно, потому что видят, что иностранка. Но оказалось, что из самых лучших побуждений, потому что здесь считается, что для салата нужны именно такие, а мягкие, спелые, красные уже ни на что не годятся, разве что в суп или в тортитью их суют, чтоб не пропали. Теперь у меня 1,5 кг. зеленых томатов лежит и я не знаю, что с ними делать. Разве что, в тортилью :0)? Или подождать, когда созреют... А целых 1,5, потому что мне проще с круглыми цифрами — все эти 250, 370, 420 всегда очень трудно выговорить, гораздо легче сказать “полкило” или “кило”.

Август в Испании — это месяц праздников. Каждую неделю какой-нибудь город отмечает праздник своего святого: уже прошла неделя праздников в Галиссии, в Сантьяго де Кампостела, а у нас здесь все начинается 27 августа и будет длиться до начала сентября. В это время народ не работает, магазины закрыты, с утра все отправляются на Арену для корриды и там поливают друг друга вином, бросаются помидорами (мои зеленые как раз к этому времени дозоеют!), пьют, танцуют, поют песни и оттягиваются на полную катушку. В один из этих дней устраивается коррида. Здесь в городе две арены для корриды — одна старая, 17-го, кажется, века. Другая новая (я ее еще не видела).

Сегодня я видела здесь березу! Самую настоящую березу — ностальгии не испытала. Просто удивительно видеть березы, растущие рядом с пальмами. А еще здесь есть клены (листья оч. похожи ) с такими пятнистыми гладкими стволами. Особенно красивы эти деревья в Барселоне — я даже хотела их сфотографировать, но испугалась, что не получатся. Такие забавные, словно в камуфляже!

(Блин, это платаны! А то все объясняют мне “platano, platano”, а я им: быть не может, какие ж это бананы J! Потому что по-испански банан — это палатано, пла-та-но! Вот как смешно получилось! Думала накалывают русскую, а выходит это самые настоящие платаны и есть! В них миллионы птиц живут. По вечерам такой писк на улицах стоит со всех сторон, будто в курятнике находишься. Невозможно. Все пищит, каждый кустик, каждый кактус, каждый плющ — везде птицы! Да еще и из каждого окна высовывается клетка с поющей канарейкой или попугаем! А один раз целая куча птенцов вылезла из трещины в стене монастырской церкви (в Сории) — у них там оказывается гнездо! Такая она, Испания — птичий базар!)

В доме переводчика есть замечательный крошечный садик, где растут мята, спеет малина и персики. Малина ужасно крупная, красная и совсем не червивая. Ее никто, кроме меня не ест — кажется, они не знают, что это такое, а я тихонечко подхожу к кусту и обрываю его. А у соседей такого садика нет — на этом месте у них (справа и слева от нас) бассейны и в них днем весело бултыхаются визгливые испанские детишки. Как там Машка и Аська... Как?

Очень здорово сидеть за рабочим столом и с умным видом стучать по клавиатуре — все уверены, что ты сосредоточенно работаешь, а на самом деле ты элементарно бездельничаешь: строчишь tarazona.doc. так можно провести весь месяц: благо никто не знает русского и никогда в жизни не догодается, чем ты здесь все это время занималась! Переводить страшно лень, особенно Имена Христа. Особенно после вчерашней испанской вечеринки с танцами (сальсой, пасадоблями — хороший, кстати, танец, оч. торжественный, под него матадоры-торреадоры выходят на ринг, простите, арену) и многочисленными “копас” (вовсе без “тапас”). Больше всего впечатлила “кемада” — горячая виноградная водка со специями и сахаром, которую поджигают и она горит ярко-синим пламенем. Зато теперь голова не варит, в желудке такое ощущение, будто лягушку проглотила. Фу. Больше не, больше ни... никогда. А вообще-то “велада” была хорошей. Мне понравилось. Простые и веселые люди. Я уже понимаю испанский J. Но еще не говорю...

Погода здесь совсем не подходит для “сотки” — Денис, ты ошибся! Здесь с гор постоянно спускаются облака и прячут солнце. Только я собираюсь выйти на улицу, чтобы пофотографировать (иду переодеваться, взять ключ) — как уже темно или того хуже идет дождь. Правда я уже что-то наснимала, но боюсь, что это лажа — руки трясутся (ох уж эта “кемада”!), резкость забываю наводить да и вообще... С девицами я не общаюсь (нет, конечно, общаюсь, но мало — им и без меня хорошо, мне и без них хорошо). Итальянка мне решительно не нравится — вылитая Мария-алкаголичка (я это еще по Настиным фотографиям заметила). А немка классная (на немку не похожа и здорово говорит по-испански), но все время ходит с итальянкой... Жалко, что она уедет раньше, чем мы с итальянкой. Так что попросить сделать фото не кого. А виды города снимать не интересно, хотя и хочется. Прости, Денис, но я снова наснимала кучу всякой ерунды! Двух пленок мне явно не хватит.

Интернет катастрофически не работает — я на него забила (во-первых, нужно садиться за чужие компьютеры, во-вторых, он все равно обычно не подсоединяется). Так что придется обойтись без связи с Россией — телефон из города не прозванивает международную линию, а отсюда слишком быстро жрет монеты, а интернет не “функсиона”, мать его!

Тарасонита — такой милый, маленький городок, что совсем не хочется из него куда-то выезжать: здесь и так редкостей хватает! А закаты такие, что умереть можно! И видимость охуительная по вечерам — только снимай пейзажики! Не устаю удивляться и радоваться. Скоро начнется очередная “велада” — на этот раз у нас, здесь. Будем просматривать испанское кино и принимать “копас” (немка, фанатка Кубы, приготовила обалденный кубинский напиток, “мохитос” из рома, лимонного сока (нужно выжать кило лимонов!), мяты (очень много, растет у нас в садике!) и сахара).

Улочки в старом городе такие узкие и крутые, что не понятся, как по ним ездят машины — развернуться там невозможно в принципе, поэтому обычно они выезжают жопой, но очень ловко! А некоторые улицы такие, что два человека не разойдутся (не больше 1 метра шириной). И все такое древнее — мостовые, стены, перила, лестницы, дверные молоточки в виде кулака или руки, окна... И много пустых, полуразрушенных домов (вот, где нужно было ночевать в первую ночь!). Конопли так и не нашла (а ведь должна, расти, курилка!). В ее поисках я даже залезла в частный персиковый сад, но увы! Нету. Это тоже моя навязчивая идея.

(Этот сад, оказывается, принадлежит семье Пепе!)

А еще здесь на каждом шагу — парикмахерская (одни затеряны под каменными сводами древних, полуразвалившихся сооружений, которые, наверняка, были построены еще маврами, другие в современных шале), словно все 10 000 жителей Тарасоны только тем и занимаются, что стригутся и бреются J. Вот так.

Вчера мы ездили на экскурсию в близлежащий монастырь (Монастерьо-де-ла-Веруэла, в котором любили тусоваться испанские романтики и уединялись от мирской суеты братья Беккер) и купались в маленьком озере — в предгорьях Монкайо (что-то типа национального парка с горой в центре). Земля в Арагоне такого розоватого оттенка, разбитая на разноцветные квадраты — ярко-желтые (подсолнухи), бледно-желтые (собранная пшеница), зеленые (кукуруза), коричневые (распаханные поля), пятнистые (сады персиков или миндаля)... Какое-то все космическое. Я даже фотографировать ничего не стала, чтобы не испортить своих впечатлений неудачным снимком. Озеро тоже забавное: маленькое и чистое, с каменными пляжами (2 на 2 метра) — камни, кстати, очень острые.

Воскресенье. Каха, городок в предгорьях Пиреней, закрытие международного фольклорного фестиваля: очень холодно (солнце за облаками, которые потоком спускаются с гор), народ толчется на улицах, много волосатых людей с рюкзаками... Каха — это вам не Тарасонита, Каха — это Центр, здесь люди столичные, но мне все равно ближе наш простой арагонский городок, тем более, что горы у нас тоже есть, хоть и не такие знаменитые, как Пиренеи. Хотя, что говорить, Пиренеи — это “магнифико!”. Зеленые-зеленые, с опустевшими горнолыжными курортами и не нужными сейчас подъемниками, покрытые светло-зелеными лугами, темно-зелеными лесами и лазурно-зелеными озерами. Все окошки в домах аккуратно снабжены деревянными ставнями (видимо, от снега и ветра). В одном местечке мы видели деревушку (пара домов века так 14 с башенкой), которая выростала прямо из озера. Я ее запечатлела на пленке (предпоследний, кажется, кадр!)

А потом Франция! Не больше 5 минут я была во Франции, но все таки была! А можно было бы и прямо до Парижа (мечтательно). Франция, кстати, ничем от Испании не отличалась — разве что тем, что на лугах у них паслось много коров, коз и лошадей (очень упитанных и чистеньких), а Испанские отчего-то были пусты. На границе тусовалось много народу, дул сильный ветер и было несколько магазинчиков (очень, замечу, дорогих!)

Две вещи меня не перестают удивлять в Испании — это обалденные закаты и очень хорошие дороги (даже самые ничтожные обязательно снабжены по полной программе огонечками, освещенными дорожными знаками и указателями, ограждениями (тоже освещенными), фонариками и пр. Слышу, как Пепе говорит про какое-то шоссе, что оно “плохое”, вспоминаю, что у нас (какой-нибудь 100-й км. Ленинградского шоссе) ... “Ходер!”. Тебе, дорогой Пепе, такой “ходер” даже и не снился! А на закаты они даже не обращают внимания: привыкли, наверное. А в небе уже который день революция!!! Не описать, что там творится: цвета от ослепительно-голубого (чистое небо), до желтого, золотистого, коричневатого, бурого (где-то рядом тучи и гроза), розового, красного, кораллового, бардового, фиолетового (здесь солнце садится)! Слов все равно не хватит и фотопленка не справится... Увидим ли мы солнечное затмение? Говорят, что нет (здесь в газетах сейчас вовсю рекламируют специальные дорожайшие очки, через которые можно будет увидить затмение в Испании).

Вечером мы поехали в близлежащий к Кахе монастырь (12 века, кажется, в нем захоронены арагонские короли) Сан Хуан де-ла-Пенья на концерт — выступали “Gothic Voices”, знакомые нам по кассете, которую давал, кажется, Тимур. Четыре человека из Англии (Оксфорда), хорошо поют (особенно в таком подходящем месте!). Еще одно наблюдение: Испания вся утыкана древностями — что ни деревушка, то монастырь 12-го, 13-го на худой конец 15-го века! Так они в них устраивают “международные фестивали” (я уже побывала на 2-х таких фестивалях — сначала в Монастерье де-ла-Веруэла слушала фламенко — не понравилось, место не подходящее для такой музыки, — туда, кстати приезжает “Кронос Квартет” через 2 недели! И здесь, на готических голосах)! Очень удобно: не нужна консерватория или специальный зал — все уже есть, акустика такая, что никакому городскому залу и не снилась! Народу не много, но никого лишнего — все специально приехали в это забытое Богом местечко высоко в горах, чтобы послушать именно эту группу и именно сегодня. Из больших близлежащих городов, кажется, организуют автобусы, но не уверена. Мне это очень нравится! Только деньги кажется, кончаются...

Вообще, поездка была более чем забавная. У испанца окончательно снесло крышу, а так как машину вел он, то он не уставал нас радовать своими выходками. То мы отправлялись искать какую-то “более кототкую” дорогу к монастырю (это как раз на закате, когда очевидно, что через полчаса ничего не будет видно!) — колесили по навозным полям и искали какое-то “очень милое” кладбище, спрашивая у изумленных прохожих (таких было 1 — пожилая испанская дама, которая страшно изумилась вопросу: “Не знает ли сеньора, как проехать на кладбище?” J). Потом все таки “короткой” дороги не нашли и поехали по шоссе.

В монастыре было страшно холодно — вечер, горы, а мы одеты по-испански, то есть оч. легко. После концерта, который проходит ночью в каменной церкви 12-го века, где, разумеется нет и не может быть никакого отопления, а только холодные, сырые камни, где нельзя в течение 1,5 часов шевелиться, чтобы не сбить музыкантов, поющих без аккомпанимента и микрофона, что сделал наш испанец — хранитель ключей от машины — после концерта, когда мы побежали в машину (блин, ведь еще 150 км. обратной дороги, а времени уже 24-00!)? Разумеется пошел “поболтать с музыкантами за жизнь”! Думаю, они были безумно счастливы — после тяжелой дороги в монастырь, после полуторочасового концерта поговорить о 2-й мировой войне, об экономической ситуации в Англии и о том, как был бы рад Джонатан (это англичанин, которого мы ездили провожать, который упоминается при каждом удобном случае) посетить этот концерт — думаю, об этом они разговаривали, пока мы дрожали и матерились возле запертой машины.

А наше посещение Франции!! Супер! Мы 28 км. ехали, чтобы приехать во Францию, пересечь границу, проехать еще 1 км, а затем развернуться в самом сложном, опасном, месте, норовя врезать в нос и тем бедолагам, которые неслись за нами и тем, кто спешил навстречу, в Испанию, — и понестись назад в Каху!! Тот еще норвег (потому что он 20 лет живет в Норвегии).

По вечерам и ночам над всей Испанией стоит тяжелый запах удобрений, а попросту навоза, которым, очевидно, поливают поля.

Waw! Сейчас над нашей головой затмение! Конец света! Хавьер принес специальное стекло и мы все смогли удостовериться, что солнце затмилось луной (ну, конечно, не полное, а полумесячное, потому что сначала Хавьер смотрел сам, а только потом зашел к нам в Дом переводчика и дал нам волшебное стеклышко). Все равно это супер! А то мы до этого целый час носились из рабочего зала на улицу и обратно и кудахтали:

— Барбара, не знаешь когда затмение?

— Говорят сейчас, Сусана!

— Неужели сейчас прямо (это я так по-испански изъясняюсь)?

— Черт знает, Таниа. Говорят в полдень, но ничего не видно.

— Сусана, ты ничего не видишь?

— Нет, может, оно не сейчас? И т.д.

И вот одно маленькое черное стеклышко развеяло все наши сомнения: вот оно, видно, прямо сейчас, уже проходит. Я даже попыталась сделать фото — только зря 2 кадра истратила (первый раз включилась вспышка “против красных глаз” :)!.

Вчера у нас был вечер грибов: тот же Хавьер насобирал в горах Монкайо огромных грибов (гигантских шампиньонов, чудо-зонтиков, белых и еще каких-то, какие у нас не растут) и приготовил их. Хавьер — местный грибник. Вообще испанцы, насколько я знаю, в грибах ничего не секут — знают только шампиньоны и (самые продвинутые) лисички, но здесь, в Тарасоне, все собирают грибы и очень этим гордятся. Похваляются своими чудесными знаниями перед прекрасными дамами-переводчицами: только с русскими не получается (ни со мной, ни с Настей этот номер с грибами не прошел, так как мы тоже грибы собираем J). Вот бы моего папу сюда — здесь грибы растут круглый год!

И вчера же меня осенила гениальная мысль: если марихуана здесь не растет, нужно ее посадить!! Мы ее посеем! Привезем семена и через полгода здесь будет город-сад! Можно высадить прямо в нашем садике — она прекрасно впишется в заросли мяты и малины. А еще лучше возле кукурузного поля. Климат здесь подходящий, ей будет тепло и хорошо. Просто, видимо, мавры не культивировали это растение. Нужно срочно исправить такое досадное недоразумение.

Местные обитатели Дома переводчика ведут долгую и упорную войну с соседями (теми, у которых визгливые испанские детишки) и их собаками! Испанец — тот, что без крыши — вчера написал письмо алькальду Тарасоны, где в первых нескольких фразах горячо благодарил того за дом переводчика, а потом долго жаловался на собак и соседей. Сосед, действительно, очень забавный тип — толстый, большой, потный, бородатый, всегда пыхтит, спускаясь к нам в подвальчик, где “рабочий зал”, так что не поймешь, что он хочет тебе сказать: он местный “компьютерщик”... и хозяин собак. Компьютеры работают непойми как, сеть не пашет (пришлось купить еще 1 ПС с модемом — теперь мы хоть как-то связаны с внешним миром!). А собачки совсем безобидные: единственное, что они делают — это лают, но отчего то это невинное собачье занятие ужасно всем мешает, особенно ебнутому испанцу. Лают они, правда, наредкость художественно. Одна, маленькая, обладает клавиатурным сопрано, а другой — старый пес, старый, охрипший, не лает, а кашляет (чистое “канте хондо”). Не знают дорогие обитатели Дома переводчика, каково жить в Москве, где шум отбойных молотков не прекращается ни днем (соседи ремонтируют квартиры), ни ночью (строят Сити, чинят асфальт, проверяют отопление...), где свет Белого Дома светит прямо в окна по ночам, где ездят машины и кричат маленькие русские детишки! Так что когда меня первое время спрашивали, не мешали ли мне спать собаки, я удивленно переспрашивала: “Пердона, какие собаки? Здесь есть собаки?” И читала в их глазах искреннее изумление. Ну не могу я разделить их беспокойства, увы мне, не могу! Сплю и ничего не слышу, никаких собак, ни днем, ни ночью.

Да! А как подписал испанец свое официальное письмо против несчастных собак алькальду Тарасоны (культурного центра Арагона)? Ни много, ни мало “фрай Сорбете”, то есть, по-нашему “фрай Щербет”! Это имя он придумал себе во время нашего путешествия во Францию, когда решил послать открытку с видом монастыря Сан Хуан де-ла-Пенья Джонатану, “который, к несчастью, не смог побывать вместе с нами в этом чудном местечке”. Ему взбрело написать их на смеси латинского с нижегородским и подписать шутливыми именами (я была сестрой Татианой Большевика — видимо, это чисто испанский юмор). Джонатан, я думаю, уже ничему не удивится (все таки “они с Джонатаном”... и т.д.), но достопочтенный сеньор алькальд, думаю, таких шуток не поймет.

“Carajo!” Испанец-то оказался к тому же баском!!! Чтоб ему провалиться вместе со своей вонючей селедкой! (“bacalao”, треска, испанский национальный продукт — еще один его пунктик.) 250 способов приготовления “бакалао”, “бакалао” по-исландски, по-норвежски, по-баскски, по-испански, “бакалао а пиль-пиль — когда она нагревается и начинает тихонечко делать пиль! пиль! пиль!”... И вот его “bacalao dream”, наконец сбылась: на прощальный ужин он ее приготовил: мерзкая, нестерпимо соленая, жесткая рыбеха! Не знаю, делала она там у него “пиль, пиль” или нет, но есть ее было сложно. Оставил нам целую сковороду — мы ели ее, давясь, еще 2 дня после его отъезда (“Сусана, может, с хлебушком?”, “Барбара, ты вином, вином, запивай!”, “А ты картошки побольше сверху!”), потом, с облегчением, выбросили в помойку. Уффф! Слава Богу, он уехал, слава Богу, в холодильнике больше не воняет “бакалао”. “No me mates con tomates, matame con bacalao!” Con tomates будет 27 августа — по-испански этот праздник называется как-то вроде “помидорометания”.

Машины. С ними у меня даже здесь беда: водилы во всех цивлизованных странах привыкли пропускать пешеходов, но я все равно, по старой привычке, боязливо жмусь к тротуару, несмотря на их оживленную жестикуляцию. Потом, решаюсь и... иду вперед именно в тот самый момент, когда уставший ждать водитель тоже жмет на газ! Все время мне вслед летит “cuidado, chica!” (это в лучшем случае). А я так стараюсь быть осторожна! Я же не виновата, что не могу заставить себя смело идти вперед через дорогу (а вдруг не остановится, вдруг?). Надеюсь, меня все таки здесь не задавят — было бы забавно попасть под машину на улочке, шириной в 2 метра! Для Тарасоны это было бы настоящим событием. Думаю, на это соберется поглазеть весь городок!!

Обсуждение фильма “Доктор Живаго”:

— Да, магнифико, магнифико!

— И ведь настоящая Москва, снег, сугробы, больчевикас.

(Фильм, кажется, американский, — думаю, Москва там бутафорная, с красными звездами и медведями в косоворотках)

— А музыка — очень хорошая музыка. Кто автор?

— Кажется, Никольай Комовъ, настоящая музика де балалаика.

(хором, с очень важным видом):

— Это да, это да. Музика де балалаика — это магнифико!

Тут я не выдерживаю и начинаю смеяться...

Утром по воскресеньям весь город наполняется колокольным звоном-перезвоном: тарасонцев и тарасонок созывают к мессе. Динь-дили-дон! Динь-дили-дон! Динь-дили-дон! Долго и звонко, и ослепительно светит солнце. Очень радостно (только Сусана грустит — сегодня она уезжает домой в Мюнхен...). А нас с Барбарой ждет очередная “комида” с семьей Пепе — на этот раз они будут готовить “худиас” (что-то вроде густого супа из фасоли со свиными ногами и ушами, очень испанское). Я толстею прямо на глазах — испанцы любят пообедать, поужинать, перекусить, закусить, немножко подкрепиться, пропустить рюмочку-другую с парочкой-троечкой закусочек, сходить в ресторан, заглянуть в кафе и так целый день.

Вчера в старом городе я снова встретила Антонио-цыгана — это старикан 78 лет, черный, как венгерский друг Алекса, с неизменной сигаретой в зубах, долгой, интересной жизнью и очень живописным лицом (оно все, как поверхность какой-то далекой планеты — испещренное черными кратерами, кавернами, каналами и с большим, непонятным объектом в центре — носом, на котором сидят тяжелые, старые, как он сам, очки. А под очками хитрые цыганские глаза — когда-то голубые, как небо над Тарасоной). Это настоящий цыган. Цыган, который может легко говорить и на испанском, и на цыганском и на арабском. Как-то в первые дни моего пребывания в Испании, я разговорилась с ним на одной из крохотных улочек Тарасоны, и он рассказал мне свою жизнь — как воевал во время гражданской войны, как работал переводчиком в Африке, как вернулся в Тарасону и нашел свою мать в трауре по нему. Он — неотъемлимая часть этого древнего города. Его часто можно встретить в каменных изгибах кривых и крутых улочек старой мавританской Тарасоны. Так и вчера — я только завернула за выступ дома (а дома здесь кривые, пузатые с холодными и влажными стенами даже в самую страшную жару!) и вот он, сидит на ступеньке. Черный старый цыган! Лицо старой Тарасоны. Антонио-хитано.

Из окна моей комнаты, если хорошенько приглядеться (особенно вечером, когда волны окрестных гор особенно рельефны!), можно различить на горизонте ветряные мельницы, перелопачивающие жаркий горный воздух. Сказочные гиганты “Дон Кихота” конца 20-го века. “Parque eolico —Эолов парк”. Еще лучше они видны с трассы, ведущей в Сорию (как-нибудь, может быть, даже сегодня, я обязательно съезжу туда на велосипеде, чтобы посмотреть на них поближе). Высокие белые столбы с тремя лопастями, неравномерно разбросанные по гребням гор — такие одинокие и нелепые пропеллеры, стоят в пустоте за километры от селений и городов и вертятся, вертятся, вертятся, неустанно перебирая своими железными руками раскаленный воздух, гоняя по сморщенной горами земле ветры из Кастилии-и-Леона в Арагон, из Арагона в Ла-Рьоху. Как у Лорки (правда, про флюгер): “Вращается денно, вращается нощно, вращается вечно”...

Местная мода. Народ здесь ходит исключительно в тренировочных штанах (желательно, с лампасами, типа адидас) — ну точно Электросталь! И это в 30-40 градусную жару! Девушки при этом надевают коротенькие маечки, из-под которых непременно должны торчать лямочки или не только лямочки нижнего белья. Миниюбки никто не носит (я пару раз надела, так вечером ко мне подходили знакомые и интересовались, не я ли это гуляла утром по старому городу. Почему, как вы думаете, они меня заметили, если я там каждый день брожу с фотоаппаратом подмышкой?) А в бассейне! Местные лица мужского пола (от 4-х летних детишек до пожилых пузатых мужиков) все поголовно купаются в спортивных шортах до колена! Китайских, синтетических — непременно с лампасами и (!) карманами — безразмерных штанах, которыми завалены рынки в Москве. Когда они ныряют, шорты надуваются на спине, как спасательный круг! Такое вот целомудрие.

И еще раз о закатах: кажется, что небо здесь очень высокое — гораздо выше, чем в Москве, — то, что называют небосводом (здесь я переворачиваю страницу в книге, лежащей передо мноей, чтобы казалось, будто я сосредоточенно перевожу очередное имя Христа J). Огромная сфера над головой, полная воздуха, цвета и красок. И когда солнце садится, закат получается долгим и страстным, как приход, как экстаз. Сначала завораживает тебя своей легкой золотистой дымкой, а потом, когда ты уже не можешь оторваться, сваливается на тебя всем буйством оттенков и узоров, он не дает расслабиться, отвлечься, он подхватывает тебя, кружит в своем разноцветном вихре, меняя картинки с неуловимой быстротой и, наконец, отпускает, — уже полностью обессиленным, — опускает вместе с последними лучами солнца во тьму. Ночь.

Я открыла для себя одну вещь: в Испании совсем не интересно собирать грибы! Сие занятие теряет здесь всякий смысл: идешь, бывало, по асфальтовой дорожке к очередной древности, глянешь по сторонам, и вот они, грибочки, растут себе прямо возле скамеечек и урн — шампиньоны и белые, моховики и грузди. И никто на них не обращает внимания, никому они не нужны. Запросто можно встретить самый настоящий белый, который валяется на земле, беспомощно задрав вверх толстую ножку! Подберешь, повертишь в руках и выбросишь. Зачем он? (Разве что в тортилью...) Хавьер, местный грибник, жестоко отрывает им хрустящие белоснежные ножки, обрезает всю губку со шляпки (“Мы ЭТО не едим”, — поясняет он), сотавляя лишь тоненькую мясистую часть шляпки. Это у белых-то грибов! У этих белых, никому здесь не нужных грибов. И я, заядлый грибник, спокойно прохожу мимо них. Зачем они мне?

А я тут посмотрела 1-й эпизод Звездных Войн! О-го-го! Отделилась от остальной тусовки, направившейся смотреть романтическую комедию, и в гордом одиночестве пошла в зал, переполненный испанскими подростками, которые громко хрустели неизменным поп-корном, потяшивали колу и шумно сопереживали главным персонажам. А персонажи там те еще! И самое забавное, что говорят они не на родном кастильском, а на такой тарабарщине, что даже испанским подросткам не всегда понятно, о чем. Что уж говорить о бедной малограмотной переводчице! А все дело в том, что испанцы иностранные фильмы озвучивают и подходят к этому очень серьезно и добросовестно, то есть: озвучивают ВСЕ, как в оригинале! И дорогие мои испанские друзья забыли меня предупредить, что все креатуры, коих в этом фильмеце весьма много, болтают на “своем” языке, весьма далеком от испанского! Вот 2 часа я сидела и думала, о чем же они там говорят... Но для себя вынесла одно замечательное приветствие: “Hola, bola!”. Интересно, как оно выгляжит по-английски? J.

И немного об испанской прагматичности, граничащей с цинизмом: в огромных каменных древних соборах, в прохладных полутемных углах, под иконами стоят... небольшие ящики с рядами электрических (!) свечей. Подходишь, бросаешь в щелочку монетку-пожертвование и зажигаются 1-2-3-4 свечки (я так и не поняла, зависит ли количество зажженных свечей от стоимости монеты или нет, но зажигаются они все время по-разному)! Вот оно, дожили! Мне объясняют, что таким образом они заботятся о сохранности древних памятников и икон, которые портятся от копоти восковых свечек. Но как же... но позвольте... а... Я даже не нахожу, что сказать в ответ. Против такого весомого, такого резонного, земного аргумента не станешь выступать со своими хлипкими небесными возражениями о тонкой духовной связи, о символике человеческой души, о мистической атмосфере. Да чтобы сказал, в конце концов, ваш Сан Хуан де ла Крус, ваша святая Тереза, ваш фрай Луис, если б к нему к келью поставили электрическую свечу, чтоб не испортить копотью святые стены! “Мир катится в пропасть...”. Вот такие они католики, заботливые.

Сан-Себастьян -- страна басков, море и горы, зелень и цветы, надписи на баскском и граффити ЭТА на стенах! И море морепродуктов всех видов – жареные, вареные, сырые, соленые! Уличные торговки продают креветок и каких-то совсем незнакомых существ. И наш веселый кулинарный гид Пепе, и Барбара со своей неизменной сигаретой в одной руке и чашечкой обжигающего кофе в другой! Мы ездим по прибрежным-приграничным городкам, попиваем вина (здесь есть такое особенное местное белое вино, очень густое и кисловатое, которое называется “чаколи” – непременно через “tx”, “txakoli”), закусываем в кафешках, однажды даже во Франции, и глазеем по сторонам. Потом садимся а авто и... Домой! Домой! Прощай туманное море, прощай цветущий город-сад, прощай страна воинственных басков! Мы возвращаемся в родной Арагон с его маленькими, старенькими домишками, красной, сухой и пыльной землей, наш жаркий и ветренный Арагон!

По Тарасонской речушке-невеличке ходит дурачок с прутиком и собирает разбежавшихся уток и утят! Он их пересчитывает и кормит хлебом. Местные его не трогают – пусть ходит. Народ здесь вообще очень дружелюбный и добрый. Никогда не услышишь плохого слова, никто не ругается на улицах, в очередях. Начались праздники, но нет пьяных драк и скандалов, хотя весь город пьян! Так весело пьян! Словно одна большая семья, и мы с Барбарой часть этой семьи.

Праздники начались с помидорного побоища: в полдень весь народ собирается на площади возле Муниципалитета и ждет, когда откроются главные двери и вытолкнут наружу , как быка на арену, “cepotegato”, шута! И тогда... миллион помидоров посыпется в него, а он должен пробежать сквозь толпу, через площадь, потом по городским улицам, сделать круг по городу и вернуться победителем на площадь! И вот мы подходим к площади: еще час до полудня, но все уже красное от томатного сока: в небо взлетают, как блохи, сотни алых помидор! Оно все красное, и земля красная, словно в крови, и мы тоже уже все красные! Но вот бьют часы и... Беги Сепотегато, скорей Сепотегато! И миллионы помидоров летят в его бедную голову, а заодно и прямо мне в глаз, так что самое интересное я так и не увидела!

Удивляет столь необъяснимое пристрастие испанцев к футболу. Спортивные новости занимают добрую четверть местной программы "Время": побробно рассказывается про каждый клуб, интервью с футболистами (кто ногу потянул, кто женился, кто ездил на свадьбу к брату). Опять-таки в газете не одна полоса на последней странице, как во всех нормальных русских газетах, а целых 6 листов! И вот сейчас: всю дорогу от Тарасоны до Сории пассажиров междугороднего автобуса развлекали не заурядной музычкой — пам-пам-пам всякие, амига, мачо, беса — а настоящий мужской радиопрограммой — прямой трансляцией матча Реал (Мадрид ) — Нумансия (Сория). Заметим, что испанские комментаторы куда более экспрессивны, чем наши. Даже знаменитое Озеровское истошное "Г-о-о-о-о-л!!!" не сравнится с воплями и криками (сплошные "эрр", "серрр") испанских комментаторов. Веселое путешествие в ночи!

Сейчас весь автовокзал собрался у единственного ТВ и внимает сообщениям и изображениям с экрана, а дети играют в "футболин", настольный футбол. Увлекательное, скажу я вам, занятие. Сама играла — масса удовольствия.

“Кронос Квартет”. 2 часа замечательной музыки в Монастерьо де Веруэла — тут и греческие хоралы, и современные, душераздирающие звуки, от которых, наверное, вертелись в своих саркофагах первые настоятели сей святой обители, и восточные напевы под фонограмму с индийскими перкуссиями или же с тувимским (или, по мнению испанцев, африканским) горловым пением, а под конец Шнитке! Моя русская душа проснулась и возрадовалась, потому что услышала такие родные, такие наши напевы! Вещь называлась очень длинно, что-то вроде “Песни, которые если собрать вместе, то и т.д.” (вернее примерно так должна была бы называться, если перевести с испанского на русский). Песни были русские, они долетали издалека и снова уносились в хаосе звуков, потом снова, и снова, пока не скрылись где-то под высокими каменными сводами этой испанской церкви! И это был конец.

КОНЕЦ.