<<назад в раздел "Филология"

Парфенова Т.Н.

каф. "Зарубежная литература"

филологического ф-та

МГУ им. Ломоносова

научный руководитель

д.ф.н. С.И. Пискунова

Неоплатонизм в сочинениях

испанского гуманиста XVI века Луиса де Леона

Темой данной работы является исследование влияния неоплатонизма на испанскую культуру эпохи Ренессанса на примере сочинений испанского гуманиста, богослова и поэта  второй половины XVI века Луиса де Леона (1527 — 1591 гг.). Его перу принадлежат толкования и комментарии к книгам Священного Писания, проповеди, письма, дидактический трактат "Совершенная супруга", поэтические сочинения и диалог "Об именах Христа", первые две книги которого были опубликованы в 1583 г. Для нас особый интерес представляют поэтические опыты Луиса де Леона и диалог "Об именах Христа" — центральное сочинение автора, в котором отразились все основные черты его мировоззрения.

В целом, мировоззрение  Луиса де Леона складывалось под влиянием разных философских и религиозно-философских течений. В нем органично сплетаются восточная и западная мистика, эразмизм, древнееврейская герменевтика и каббала, средневековая схоластика и неоплатонизм. Поэтому, обращаясь к творчеству Луиса де Леона, необходимо, в первую очередь, учитывать, что именно синтез разных традиций и является основной особенностью мировоззрения этого автора. Мы же в рамках данного исследования постараемся раскрыть лишь один безусловно крайне важный, но далеко не единственный источник, питавший гуманистическую мысль Луиса де Леона: неоплатонизм в его ренессансном и, перефразируя А. Ф. Лосева, "артистически-индивидуалистическом"1 варианте.

Творчество Луиса де Леона приходится на вторую половину XVI века — эпоху расцвета неоплатонизма в ренессансной Испании, где распространение неоплатонических идей началось столетием позже Италии. Действительно, в Италии неоплатонизм, связанный, в первую очередь, с именами Марсилио Фичино и Джованни Пико делла Миpандола и деятельностью Платоновской Академии во Флоренции, достигает своего апогея в XV веке. В Испанию неоплатонизм приходит позже, в XVI веке, вместе с усвоением опыта итальянского Ренессанса. Однако, несмотря на  то, что идеи неоплатонизма в их разнообразном истолковании нашли отражение в испанской литературе первой половины XVI века, в целом влияние этого философского течения на мировоззрение Первого Возрождения2 не велико, и он носит скорее стихийный, неосознанный характер. Своего расцвета и зрелости ренессансный неоплатонизм достигает в Испании лишь во второй половине XVI столетия — в эпоху Второго Возрождения, когда на первый план выходят проблемы человека и его души, его внутренней жизни, его взаимоотношений со своим Твоpцом, когда происходит философское осмысление бытия и мира. Неоплатоническая философия с ее представлениями о гармонично устроенной "одушевленной" Вселенной, управляемой Богом-Творцом как нельзя лучше удовлетворяет потребностям испанских авторов этой эпохи. Поэтому неоплатонизм становится главной составляющей духовной жизни Испании второй половины XVI века. Одним из яркий примеров преломления неоплатонических взглядов в сочинениях испанских гуманистов является диалог Луиса де Леона "Об именах Христа".

Влияние неоплатонизма, прежде всего, обусловило выбор темы "Имен Христа": анализ имен, которыми Христа называют в Священном Писании. Задача автора – рассмотреть через частные свойства, которыми являются для нас имена Христа, единое (самого Христа), которое, однако, не сводится ко всем рассматриваемым признакам, сколь бы разнообразны они ни были, и пребывает "над" ними. Эти имена, согласно Луису де Леону, являются "знаками, в коих Господь божественным образом запечатлел все, что должно изведать человеку о Христе и что способен охватить его несовершенный разум"3. Знание этих отдельных свойств позволит человеку осознать необъятное величие Христа, которое, однако, можно постичь лишь в особом наитии, сверхумном экстазе.

Фигура Христа выбрана не случайно. Как неоплатоник, Луис де Леон противопоставляет два мира — идеальный, обитель вечных сущностей, и земной — смутное подобие идей и первопричин всего сущего, содержащихся, по Луису де Леону, в премудрости Божией (en el saber de Dios4). Поэтому часто на страницах его сочинений можно встретить образ земного, как "тени, отсвета" (исп. sombra) небесного, восходящий еще к Платону. Нередко он усиливается посредством прямой оппозиции "здесь" – "там" (aquí — allí) и/или "это" — "то" (esto — aquello), полюса которой сосередоточены вокруг понятийных полей "плохо" – "хорошо". Характерным примером такого противопоставления может служить описание двух миров в главе "Пастырь": "Ибо здесь трудишься, не покладая рук, там отдыхаешь; здесь представляешь себе, там видишь; здесь нас пугают и ужасают тени вещей; там усмиряет и услаждает истина. Это есть мрак, суета и суматоха; то есть свет наичистейший в вечном покое"5 (курсив мой).  Ряд может быть продолжен вплоть до крайней оппозиции "мертвое" — "живое" (cosas muertas, cosas sin vida — cosas vivas), причем "мертвое" является характеристикой земного, реального мира, в то время как "живое" относится к миру небесному.

В то же время оппозиция "земля" — "небо" не приобретает у Луиса де Леона трагического характера. Как неоплатоник, он считает, что мир земной является подобием иного, идеального, посему и в нем присутствует Божественное начало: земля, сотворенная Богом — отражение, пусть неясное и несовершенное, — вечной, небесной обители. Таким образом, между человеком и Богом, "землей и "небом" нет непреодолимой преграды. Напротив, они зеркально отражаются друг в друге: "…Марсело опустил взгляд на воду, которая была неподвижной и прозрачной, и в ней, как в зеркале, сияли все звезды и вся красота неба, и казалось, что это другое небо, усеянное прекрасными огнями". Чуть ниже:"...И подобно тому, как образ неба отражается в воде (что есть наше тело, готовое стать зеркалом) и делает ее похожей на себя, так и благодать, проникнув в душу и поселившись в ней, ... уподобляет ее Богу, придает ей божественные качества и преображает ее саму в небо"6. В этой связи особо важна роль Христа, который выполняет роль посредника между "землей" и "небом": каждый человек носит в себе "царство Божие", в свою очередь, Христос соединяет в себе божественную и человеческую природу. Тем самым в самой человеческой личности заложен потенциал для бесконечного самосовершенствования, высшей наградой которого станет познание бытия Божьего: согласно Луису де Леону, человек способен вслед за Спасителем вознестись в самые высокие сферы, но для этого он должен, во-первых, быть добродетельным и, во-вторых, иметь легкую, свободную от грехов душу.

Идея подобия, типичная для ренессансного неоплатонизма, занимает центральное место в философии Луиса де Леона. Быть может, он был одним из последних испанских писателей, у которого сохранилось чисто ренессансное видение мира: для него это, прежде всего, Порядок и Гармония. Он воспринимает мир целостным, в его неделимой единичности, где каждая, даже самая малая вещь имеет свой особый смысл, свое место в единой системе, и живет в согласии с остальными частями великого и совершенного механизма, которым управляет Господь. Вслед за Плотином, испанский гуманист-неоплатоник видит идеальное бытие вещей в том, что каждая из них содержит в себе все остальные: одно присутствует во всем и все в одном — таким образом осуществляется взаимосвязь элементов в великой цепи мирового бытия. Как пишет Луис де Леон в главе "Об именах в целом", "совершенство всех элементов бытия состоит в том, чтобы в каждом из нас был совершенный мир: все заключено во мне и я присутствую во всем, существую в каждой по отдельности и во всех вместе взятых вещах и храню часть их сущности в себе, благодаря чему все мы оказываемся частями этого великого механизма мироздания, и в нерушимое единство превращается многообразие его различий. И сохраняя свою самость, они смешиваются, и, оставаясь многими, не являются таковыми. Так, открывая нашему взору всё разнообразие и многообразие универсума, побеждает единство и царствует, и надо всем водружает свой престол"7.

Средневековье и Ренессанс, составлявшие единую средневеково-ренессансную систему, мыслили космос как замкнутое, завершенное в себе иерархическое пространство, в котором, цитируя Г. К. Косикова, "место и ценность любой вещи определялось ее близостью или удаленностью от Бога" и в котором "...не было этически нейтральных предметов, точек или направлений движения"8. Центром этого упорядоченного пространства у Луиса де Леона является Христос. К нему как к "центру всего" (centro de todo) устремлены самые страстные желания всего сущего, для которого существует одна единственная, высочайшая цель: стать как можно ближе Христу и, в конечном счете, полностью уподобиться Ему. Поэтому, как и Плотин, Луис де Леон воспринимает универсум в виде круга, радиусы которого - все существующие вещи - устремлены к центру, к Христу, и сходятся в одной точке9. "Христоцентризм" — основа мировосприятия Луиса де Леона и главная идея его сочинения. Для него уже в самих именах Христа заключено единство и многообразие мироздания, раскрыть которое и стремится автор, подробно исследуя каждое имя, делая явным его тайный смысл.

Теория имени у Луиса де Леона восходит в платоновскому "Кратилу" и непосредственно связана с неоплатоническими представлениями автора о единстве всех элементов мирозданья и стремлении всех вещей к своему идеалу ("совершенному бытию", "совершенству"). Имя, согласно Луису де Леону, есть ни что иное, как сама вещь, но не в ее "реальном бытии, а в том что у нас на уме и на устах"10, то есть, образ или отражение реального предмета. Имена позволяют называемым вещам существовать одновременно во многих местах и, тем самым, позволяют реализовать их стремление к совершенству: "Все вещи живут и существуют в наших мыслях, когда мы их мыслим, на языке и устах, когда произносим, и та же самая сущность, которую имеют они, возникает и в нас, ежели мы правильно понимаем и называем их. Я говорю "та же самая", подразумевая подобие, хотя … свойства их различны. Вещи сами по себе обладают весом и объемом, но в восприятии того, кто их мыслит, они становятся духовными, возвышенными сущностями; одним словом, сами по себе они являются настоящими предметами, но в нашем понимании и в речи становятся отражениями этих предметов, … образами, которые их замещают, выступают вместо самих вещей … в стремлении вещей к совершенству и единству"11. Вслед за великими неоплатониками Плотином и Марсилио Фичино, обращавшихся в своих трудах к образу отражающегося во многих зеркалах лица12, — Луис де Леон сопоставляет имена с зеркальными отражениями одного и того же предмета в нескольких зеркалах, которые, не сливаясь, проникают через глаза в душу смотрящего.

Образ зеркала как выражение неоплатонической идеи подобия часто встречается на страницах "Имен Христа" и лежит в основе многочисленных метафор и сравнений. В главе "Лик Господень" автор вновь обращается к нему, уподобляя Христа самому чистому и ясному отражению Бога: "Допустим, мы поставим множество зеркал на разном расстоянии от прекрасного лика — его черты лучше всего отразятся в том из них, что ближе всего расположено к нему. Так и эта святейшая душа, связанная личными узами с Божественным Словом, принимает Его величие и живее всего отражает Его, чем кто либо другой"13. Более детально образ Христа как "живого отражения" или "копии" Бога-Отца описывается далее, в главе "Божий Сын", где Христос рассматривается как "живой образ", отражающийся (se espeja) в "зеркально чистом" (espejado y clarísimo) сознании Господа, когда тот мыслит самого себя. Бог сравнивается с Великим Художником, который "пишет" (dibuja)14 свой детальный и точный портрет. И этим полученным изображением является его Сын, Христос.

Образ Бога-Художника типичен для ренессансного неоплатонизма, который, по мнению А.Ф. Лосева, отличался от античного и средневекового неоплатонизма "артистическим характером"15. В "Именах Христа" это художественное начало воплотилось в образе Творца, который рисует свой автопортрет. В поэтических сочинениях Луиса де Леона возникает иной артистический  образ Бога — Великого Дирижера, управляющего космическим оркестром. Для неоплатонизма, впитавшего в себя пифагореизм, вселенная имеет музыкально-числовую структуру: двигаясь и вращаясь, небесные тела издают чарующие звуки, которые, звуча согласно и в такт, образуют волшебную, неземную гармонию. Как отмечает А. Ф Лосев, "именно благодаря космической музыке каждый элемент (мироздания)  остается самим собою и не переходит в другой элемент, и в то же время все элементы оказываются в мире безусловно связанными в результате их взаимного соотношения"16.

Луис де Леон выделяет три рода музыки, которыми человек может наслаждаться в этом мире: музыку природную — щебет птиц, журчание воды, шелест трав и листвы, музыку человеческую, которая возникает при игре на музыкальных инструментах и пении, и музыку божественную или иначе небесную — самую сладостную и желанную из всех. Два первых вида музыки являются отголоском музыки небесной, поэтому если человек настраивает свои душевные струны в унисон с природными или музыкальными, он способен услышать "музыку сфер". Процесс восприятия душой небесной музыки через музыку земную детально описан Луисом де Леоном в стихотворении "Ода Франсиско Салинасу"17: игра музыканта заставляет душу поэта-неоплатоника вспомнить о своем настоящем, божественном происхождении. Она освобождается от груза мирских страстей, мыслей и желаний и вновь обретает утраченные силы, выздоравливает (исп. mejorarse). И, наконец, воспаряет к своему Создателю, а в этом и заключается для нее истинное, наивысшее блаженство. По мере воспарения душа сначала начинает слышать созвучия божественной музыки ("…и слышит там иного рода непреходящие созвучья …"), а затем перед ней во всем великолепии открывается картина вселенского оркестра. Дирижирует этим космическим оркестром сам Великий Маэстро, Бог. В руках Он держит цитру, струнами которой служат планеты и звезды. В описании появляется наречие здесь, что говорит о том, что душа закончила свой полет и теперь витает в самых высоких сферах, возле своего Творца. В этом сверхумном экстазе, когда второе, земное "я" поэта погружено в забытье, его душа способна зрить духовными очами Господа (употреблен глагол "ver", видеть) и наслаждаться мистической близостью с Ним. Но "отрадный обморок" не может длиться вечно, и душа постепенно возвращается из высших сфер на землю: просыпается земное сознание, постепенно возвращаются память, зрение и слух. Поэт вновь обращается к местоимениям первого лица ("я", "мой"), тогда как описание иного мира велось от третьего лица.

Как неоплатоник, Луис де Леон считает, что постичь истины бытия, приблизиться к Христу человек может через сверхумный экстаз. Однако, чтобы достичь экстаза и воспарить в небесную обитель, душа должна избавиться от мирских забот и суетных мыслей, отягощающих ее.  Поэтому, прежде всего, человек должен достичь мира с самим собой, придать микрокосму космическую упорядоченность. Это даст ему возможность жить в мире и с другими людьми, и с Богом: подобно тому, как струна звучит согласно с другими струнами и вместе с ними создает сладчайшую мелодию, так и душа, не смущаемая ни страстями, ни мирской суетой "...созвучна с Богом и живет в согласии с людьми"18.

Достичь экстатического состояния Луису де Леону помогают не только звуки музыки, но и созерцание природы: в обоих случаях человек забывает о своем земном существовании и становится причастным мировой гармонии. Музыка и природа имеют для Луиса де Леона особое значение — и то, и другое является для него воплощением, во-первых, порядка, а, во-вторых, мира и спокойствия — свойств, которые поэт-неоплатоник ценил превыше всех иных благ. Он не раз воспевает их в своих поэтических произведениях. В частности, в стихотворении "Спокойная ночь", где покой называется одной из главных характеристик небесной обители наряду с неземной красотой, блаженством, священной любовью и вечной весной (…"здесь обитает радость, здесь царствует покой…"19). Мотив покоя и гармонии часто сопровождается в сочинениях Луиса де Леона мотивом ночи и образом ночного неба. "Ночь" носит у Луиса де Леона символическое значение и напрямую связана с оппозицией “земля” - “небо”. Главной характеристикой “неба”, в том числе и ночного неба, является свет. И не только потому, что оно усыпано бесчисленным множеством сияющих светил (буквально "украшено бесчисленными огнями", de innumerables luces adornado), но и в метафизическом плане. Небеса — это обитель Бога, а Бог есть свет и в Нем нет никакой тьмы. “Земля” же, напротив, окутана ночным мраком, погружена в "крепкий, замогильный сон и забвение" (en sueño y en olvido sepultado20). Потому "ночь" и сопутствующий ей "мрак, тьма" являются не столько временными характеристиками "земли", сколько морально-нравственными. Они указывают, насколько далеко отдалилось современное человечество от божественной истины ("земля" у Луиса де Леона имеет также и собирательное значение – "все ничтожные, низкие люди", “toda la vil gente”).

В целом, слова "слаженность" (concierto), "гармония" (harmonía), "покой" (paz), "согласие" (concordia), "спокойствие" (sosiego), "порядок" (órden), "отдохновение" (reposo) постоянно присутствуют на страницах его сочинений, а глава "Мирный Владыка" в "Именах Христа" становится настоящей проповедью мира и покоя. Как и в стихотворении "Спокойная ночь", особую мистическую атмосферу здесь создает образ ночного неба: когда затухают дневные краски и голоса, когда земля изменяет свой привычный облик и тают обычные образы, приходит минута прямого общения человека со всей вселенной: "...если созерцать звезды, то их порядок и согласие, приносит в наши души спокойствие, ... желания и страсти, смущающие и томящие нас днем, постепенно утихают и, словно готовясь ко сну, занимают каждая свое место ... Тогда просыпается то, что является основой души, ее господином - разум ... и он, будто воодушевленный этим небесным великолепием, ... вспоминает свое божественное происхождение и изгоняет из души все низменное и греховное..."21. И когда душа очищена от греха и в ней нет более места дисгармонии, человек становится частью мирового единства. С этого момента грани между двумя мирами стираются, антитеза "земля" - "небо" исчезает и звезды уже способны внимать его словам: "...Вот солнце закончит свои дела, придет на его место луна, а с ней сияющий звездный хор, которые станут для Вас аудиторией большей, чем эта; и ночью, когда смолкнут все звуки и только Вы будете говорить, они станут слушать Вас с великим вниманием"22.

Как неоплатоник эпохи Ренессанса, Луис де Леон видит в природе, "живой, пульсирующий организм, насыщенный вечными одушевленными энергиями"23, "художественное осуществление" Мировой Души, отражение божественной красоты и гармонии на земле. Тема природы как идеального, гармоничного “малого” мира проходит через все творчество Луиса де Леона. Природе автор противопоставляет “большой” мир — город. Для Луиса де Леона, как для многих испанских писателей эпохи Возрождения, город — это воплощение суетности, царство иллюзорных ценностей и мирских страстей, сбивающих человека с праведного пути и ввергающих его в бездну греха. Город враждебен человеку: в своих стихотворениях поэт называет его "злым и порочным миром" (mundo malvado) и даже сумасшествием, поскольку для него жизнь, протекающая в фальшивых наслаждениях, отравленная завистью, ненавистью и беззаконием, равносильна потере рассудка (el vivir loco). Эта жизнь бессмысленна и бесплодна. Однако ядом неверия отравлен лишь "город". Мирское зло не затронуло вечной природы, она сохранила свою первозданность и невинность. Для Луиса де Леона природа является одной из важнейших опор в жизни. Она не только приносит покой и согласие в душу и лечит внутреннюю дисгармонию, но и позволяет избежать земных соблазнов, наполняет человеческое существование высшим смыслом. Не случайно и в "Именах Христа", и в поэтических произведениях Луиса де Леона возникает образ природы как "сладостной гавани" (puerto sabroso) в противовес образу разбушевавшегося моря, который символизирует в его произведениях городскую жизнь. Буйная, стихийная природа, которую впоследствии будет воспевать романтики, — явление глубоко чуждое Луису де Леону как человеку эпохи Возрождения, для которого бурное море, дикие лесные чащи — это такое же проявление хаоса, как и город. Поэтому идеалом для Луиса де Леона является  природа упорядоченная, окультуренная. Именно такую природу он воспевает в своих сочинениях, действие которых происходит в монастырском саду или роще, где "среди побегов, взращенных силами земли, виднелись искусственно посаженые деревья"24. Сад является результатом творческой работы человека, который, подобно своему Творцу, превратил естественный хаос в упорядоченное и гармоничное единство отдельных элементов — цветов, растений, деревьев, — прообразом которого является райский сад.

Вслед за итальянскими гуманистами и неоплатониками эпохи Возрождения (прежде всего, Петраркой и Марсилио Фичино), Луис де Леон воспевает уединенную, созерцательную жизнь на лоне природы. Настоящим гимном такой созерцательной жизни становятся его стихотворения "Песнь об уединенной жизни" и "Об уединении", а также глава "Пастырь" из "Имен Христа", где автор резонно отмечает: "Возможно, в городах и умеют лучше говорить, но тонко чувствовать можно лишь на природе и в одиночестве"25. Самое главное преимущество естественной жизни в том, что она плодотворна. Не случайно в "Песне об уединенной жизни" поэт, любуясь своим садом, говорит, что скоро в нем поспеет урожай26. Помимо своего прямого значения слово "фрукт, плод" (исп. fruto) имеет также метафорическое значение: итог, результат жизни. Кроме того, образ "плода" несет и символическую нагрузку: именем "Плодом" Священное Писание называет Христа, поэтому плодотворная, созерцательная жизнь означает одновременно и жизнь во Христе. Это антитеза бессмысленному городскому существованию, которая реализуется как во многих главах "Имен Христа", так и в некоторых стихотворениях Луиса де Леона, в частности, в той же "Песни об уединенной жизни". Здесь поэт обращается к образу человека, увлекшегося ложными ценностям (власть, золото, плотские утехи), которого он сравнивает с мореплавателем, доверившимся ненадежному, дословно "фальшивому", кораблю (исп. falso leño) во время бури. Плачевна судьба его пассажиров: бушующее море утянет их на дно вместе с разбитым в щепки кораблем. Особенно важен здесь мотив расплаты: разъяренное море олицетворяет разгневанную природу, которая выступает как возмездие тем, кто польстился на "фальшивые" блага и забыл о вечных ценностях. И вот грешник тонет в пучине собственных грехов, и опускается на дно, в адскую бездну. Так, при помощи образов бурного моря и сада изображает Луис де Леон близкую ему идею истинной и ложной жизни, которая непосредственно связана с оппозицией "природа" – "город" или еще шире "небо" – "земля".

Таким образом,  в творчестве Луиса де Леона отразились все основные черты ренессансного неоплатонизма. В том числе, представления о Едином, находящемся превыше всякого бытия и познания. О самоподвижности мира, где каждая вещь постоянно стремится к своему идеальному бытию, которое заключено в Боге, путем уподобления Богу. Об истечении божественного начала на все элементы бытия. Об одушевленной Вселенной и вечно движущемся, музыкальном, гармоничном Космосе, где каждый элемент имеет свое особое место и связан со всеми остальными элементами в единую цепь бытия. Как неоплатоник, Луис де Леон полагает, что объять мир и постичь его во всей его цельности и неделимости человеческое сознание может лишь посредством сверхумного экстаза, выйдя за пределы отдельных чувств и мыслей. Помочь душе пережить экстаз могут, по Луису де Леону, звуки музыки и созерцание природы, которую испанский гуманист также воспринимает в соответствии с неоплатоническими представлениями о природе как отражении божественной гармонии и порядка. На примере творчества Луиса де Леона видно, как неоплатонизм отражался в мировоззрении испанских гуманистов второй половины XVI столетия и становился органичной частью их художественно-поэтического мира.